Здесь все взрослые

– Все в порядке. Погоди, что ты сказала? Эллиот купил это здание? Но зачем оно ему? Астрид будет рвать и метать, что он прекрасно знает. Ты бы слышала ее, когда прошел слух, что «Вылазка за город» собирается прибрать к рукам Boutique Etc? Примерно так сумасшедшие мамаши в восьмидесятые клеймили группу Judas Priest – те, мол, хотят сделать из их детей сатанистов.

Олимпия вернулась – с высокой стопкой оладий. Маме полагается уметь печь оладьи, искусство, в котором Портер заметно уступает Астрид. Может, она соды не докладывает? Портер никогда всерьез не задумывалась.

– Знаю. Его самого это беспокоит. – Ложечкой Венди зачерпнула крошечную порцию творога и отправила в рот.

– Пусть построит что-то свое. Или переведет сюда свою контору, не знаю.

Портер иногда думала о брате как об инопланетянине, который невесть откуда свалился на Большой дом во время полового созревания. Выглядел он как всегда, а вот вести себя стал совершенно иначе. Жизнь в полной семье пошла бы на пользу всем знакомым Портер, в любом возрасте, но ведь такого не бывает. Отношения между братьями и сестрами ничуть не проще супружеских, только тут нет возможности развестись. Возникает отчуждение. Родители умерли, и братья и сестры сидят друг напротив друга и разбирают старые фотографии и вилки с ложками из разных наборов.

– Я предложила ему спросить у мамы, что она об этом думает, – сказала Венди и отвернулась к окну. – Так он просто взбесился. Не знаю, наверное, из-за Берди, всей этой новой истории с твоей мамой, но он среагировал неадекватно. А ведь она может быть ему полезной, кто-кто, а она печется о Клэпхэме больше других. Представляешь, она всех курьеров из службы доставки знает по имени!

– А ты своего курьера по имени не знаешь? – поинтересовалась Портер. – Эллиот – взрослый человек. Имеет право строить что хочет. В чем вопрос?

– Я знаю, как зовут только нашего курьера. Астрид знает, как зовут всех до единого. – Венди покачала головой. – Подозреваю, Эллиот сам не понимает, чего хочет.

Портер взглянула на невестку и хмыкнула.

– Что? – спросила Венди.

– Забавно. Ты его знаешь. То есть понятно, что знаешь, но забавно, что знаешь его с той стороны, с какой и я. Вот это и странно. Понимаешь? – Ребенок в ней опять кувыркнулся, будто на долю секунды тебя оставила сила притяжения на американских горках перед окончательным полетом вниз.

– Да, – согласилась Венди. – Поговоришь с ним об этом? Он меня не просил, чтобы я тебя просила, но, мне кажется, Эллиот любит, когда ему советуют, как считаешь? Любит, когда разрешают.

– Слушай, на мое мнение брату просто накласть, – пожала плечами Портер. – Ведь семейная растяпа – это я. Эл и Ники по крайней мере дали маме свадьбы и внуков. А я даю ей беременность в преклонном возрасте, да еще в одиночку. Едва ли ему нужен мой совет. – Она запихнула в рот огромную порцию сложенных блинов, и кленовый сироп капнул на стол, потом на ее салфетку, а потом, да-да, и на футболку.

Венди уперлась локтями в стол.

– Надеюсь, ты знаешь, что все не так. Не хочу настаивать, Портер, но скажу тебе прямо – все совсем не так.

Что ответить на эту вспышку искренности? Портер продолжала жевать. Проглотив блин, она запила его водой.

– Ну хорошо, могу попробовать.

– Спасибо. – Венди выбралась из кабинки, оставив на столе банкноту в двадцать долларов. – Угощаю.

Когда Портер вышла из «Спиро», Джереми все еще фотографировал детей в бельведере. Она бы не стала здороваться специально, однако сейчас все они находились снаружи, и к машине придется идти мимо них – не отворачиваться же? Джереми сидел на корточках посреди травы, объектив смотрел в небо.

Дочка Джереми была в свитере клэпхэмской средней школы, а выражение лица означало «сгинь, рассыпься», и Портер тотчас зауважала Сесилию еще больше, чем раньше.

– Привет. – Портер хлопнула Джереми по плечу.

– О-о! – воскликнул он. Неловко обернулся, даже упал на колени, тут же оттолкнулся от земли и встал на ноги. Приобнял ее и чмокнул в щеку – обычная встреча старых знакомых. – Дорогая, иди поздоровайся. – Его дочь закатила глаза так, что они едва не вывалились из орбит, но все-таки поплелась к ним, будто ее тащили на невидимой цепочке.

Портер спокойно ждала с приклеенной улыбкой на лице.

– Сидни, это моя знакомая, Портер, она делает сыр, который ты так любишь.

– Приятно познакомиться. – Портер протянула руку, Сидни скрестила руки на груди. – Ты в клэпхэмской средней? Туда недавно перешла моя племянница, Сесилия, восьмой класс. Сесилия Раскин-Стрик, знаешь такую?

– Угу, – буркнула Сидни. – У нас общие уроки по английскому и математике.

– Да что ты! Вы подруги? Как здорово!

– Вообще-то, нет. – И Сидни убежала в бельведер, где ее ждал младший брат.

Интересно, подумала Портер, что они за брат с сестрой? Держат ли друг дружку за руки, когда страшно? Кричит ли на них Джереми, щипают ли они друг друга, когда родителей нет поблизости?

– Извини, – сказал Джереми негромко. – Она сейчас в чистом виде жопа с ручкой.

– Ерунда, – откликнулась Портер.