Здесь жила Нефертити

Вечером объявились первые пострадавшие: у одного был порез, у другого — ссадина на носу, у третьего — фурункул. Привели и двоих ребятишек с воспалением глаз. Как я потом заметила, этому заболеванию больше подвержены дети, чем взрослые. Мне становилось нехорошо, когда я осматривала красное, сильно распухшее мокрое веко, налитое кровью глазное яблоко. Обычно глаз промывали раствором теплой воды с борной кислотой.

Мне казалось, что такой метод лечения абсолютно неэффективен, но скоро я убедилась в его быстром и благотворном действии. Иногда к нам прибегал какой-нибудь мальчишка и, широко улыбаясь, показывал пальцем на глаза с чистыми белками. И я с трудом узнавала в нем жалкого малыша с гноящимися распухшими глазами, которого приводили ко мне две или три недели назад.

После ужина меня посвятили в тайны регистрации. В этот день было найдено несколько предметов. Они, как и база колонны, вероятно, находились в комнатах верхнего этажа. Сейчас они покоились на столе под лампой, каждый на листке бумаги с точными координатами того места, где был обнаружен. Вот небольшой высеченный в форме утки камень (гиря, по словам Джона), две бронзовые иглы с неповрежденными ушками, обломок бронзового лезвия и несколько раскрашенных бусин и амулетов.

Вначале было очень странно дотрагиваться до таких вещей: ведь ни одна живая душа не касалась их с тех пор, как они были утеряны кем-то из подданных Эхнатона.

На столе лежала пачка больших квадратных карточек со штампом «Тель-эль-Амарна»; в них заносились данные о каждом предмете: дата и место находки, серийный номер, краткое описание, размеры, материал, а также рисунок в масштабе или в натуральную величину. Карточка была единственным документом, содержавшим исчерпывающие сведения о предмете, необходимые для дальнейшей работы над ним и публикации. Подобные карточки обычно заполнялись на новые или особо интересные типы бусин, амулетов, гнезд перстней либо глиняных печатей. Мелкие вещи, которые тысячами отливались в глиняных формах, регистрировались по-другому. Ценность этих предметов, например колец с выгравированными на них именами Фараонов, несколько иная, чем предметов, обладавших индивидуальными особенностями. Они служат вещественными доказательствами, несомненно, очень важными для археологов, так как подтверждают другие данные, на основе которых делаются заключения. Фаянсовые кольца, матовые, желтые, зеленые или голубые, каким бы красивыми они ни были, особенной ценности не представляют. Но попробуем подсчитать, сколько раз имя одного фараона упоминается на перстнях, обнаруженных при раскопках на данном участке. И что же? Это имя встречается здесь чаще, чем имена других фараонов. Проведем подобный подсчет еще на каком-нибудь участке — результат будет иной. Теперь уже можно делать вывод.

Принцип регистрации таких предметов был предложен Ф. Петри и с незначительными изменениями используется до сих пор. Он удобен, эффективен и несложен.

Джон наколол на стену огромные щиты, на которых рядами были изображены различные типы предметов древности. Два ряда отводилось керамике, третий — бусинам, еще один — кольцам. Каждый предмет, имел классификационный номер и дополнительный, указывающий на его разновидность. Когда бусина, амулет или перстень поступали для регистрации, мы прежде всего искали соответствующий тип на щите и, если они там оказывался, помечали в журнале, что в такой-то комнате обнаружена бусина такого-то типа. Вот и все, и никаких карточек! Бусины потом раскладывались по коробкам — а вдруг на досуге захочется нанизать их? Если же предмета данного типа на щите не было, его удостаивали карточкой и рисовали на щите.

Часто при раскопках попадались глиняные формы, в которых отливали фаянсовые бусы, амулеты и гнезда колец. На них сохранились отпечатки пальцев древнего формовщика в тех местах, где он прижимал мягкую глину к модели. Металлические предметы отливались в каменных формах, которые могли выдержать значительно более высокую температуру.

Первая регистрация продолжалась недолго — предметов было мало. Джон и Гильда классифицировали бусы и амулеты, мы с Томми заполняли карточки.

Томми, упорно твердивший, что не умеет рисовать и справится с подобной работой, продемонстрировал чудеса точности и аккуратности, он строго выдерживал масштабы и измерял предметы во всевозможных ракурсах. Я же была довольно высокого мнения о своих графических способностях, однако другие, видимо, не разделяли его и посоветовали мне забыть о живописи.