Здравия желаем, товарищ Эрот !

Кольцевой коридор контролируется!..

Потом мы их увидели живьем. Крепкие мальчики в голубых беретах и камуфляже с красными лицами и горящими глазами ворвались к нам числом не менее пятнадцати и, встав по всем стенам, навели бластеры и взревели дружно, хоть и не слишком стройно:

Руки вверх! Вот, собственно, и все, дальше было не очень интересно.

Появился их начальник в штатском обыкновенный партийный босс с туповатой рожей и хамскими манерами. Представился руководителем спецуправления БУХБ, курирующего торговый флот (и с чего это нам такая честь?), а фамилия у него была вроде как собачья: то ли Ялаев, то ли Якусаев. Я тогда не записал, а теперь кто ж его, придурка, вспомнит? Покусаев этот уверял всех и каждого, что он совершенно нормальный мужик, во всех отношениях, однако у нормального мужика руки ходили ходуном, а глаза бегали. Он перехватил понимающий взгляд Димки и сказал:

Вы не смотрите, ребята, что у меня руки трясутся, я совершенно нормальный мужик, вот и поддал вчера ещё на Земле, а сегодня представляете? похмелиться нечем. Из-за этого поганца Бардачева во всем советском космосе не найти водки ни грамма! У вас случайно нет, мужики? Это была такая явная и неприкрытая провокация, что Димка сориентировался мигом:

Упаси вас господь, товарищ Тявкин, простите, Куськин. Нам на работе, то есть в рейсах, ни при каких режимах не полагалось. Так мы и не пьем. Служу советскому космосу! добавил он лихо.

А товарищу Сявкину-Ляжкину, видать, и правда плохо было, он даже не стал свою настоящую фамилию повторять, только смотрел на нас печальными собачьми глазами, и я все пытался угадать, чего в них больше: мольбы или угрозы. Видно, он ещё не решил, каким способом легче из нас спиртягу вытянуть. В ходе торопливого обыска они её не нашли. Ну, ещё бы! Кеша прятать умеет.

На женщин высокий начальник из БУХБ смотрел с тоскою импотента, даже не спрашивал, откуда они тут взялись. И я вдруг проникся жалостью к этому немолодому алкоголику. Ну, действительно: он сидел перед нами в тупом ожидании чьих-нибудь инструкций, руки его дрожали все сильнее, и мужик явно не понимал, что делать и как себя вести. "Черт, подумал я, да чем мы рискуем, в конце концов?! Надо ему налить, не могу я быть таким жестоким".

И я уже толкнул локтем в бок Димку, вот только сказать ничего не успел, потому что теперь уже без всякого предупреждающего сигнала наступила невесомость.

Очередные незваные гости управляли нами с ещё большим размахом они поотключали у нас всю технику, и я не удивился бы, узнав, что и бластеры в руках захвативших корабль бэухабэшников уже недееспособны.

В таких случаях верх берут те, кто лучше владеет рукопашной или вовремя хорошо оснастился холодным оружием типа тривиальных ножей или нетривиалтьных японских сёрикенов этих метательных колесиков.

Собственно, нам уже было все равно. Убивать станут что ж, мы люди тертые, каждый попытается продать свою жизнь подороже, а если просто арестуют, так мы только обрадуемся: пусть в тюрьму лишь бы на Землю, а эта переименованная консервная банка со всеми удобствами "Парус теперь-уже-хрен-знает-чего" опостылела хуже горькой редьки.

Консервную банку нашу вскрыли они лихо, с грохотом и свистом, спасибо, весь воздух наружу через шлюзы не выпустили. Народу прилетевшего было числом поболее, и бластеры у них были потяжелей, вот только мы долго не могли рассмотреть, кто у них главный. Вместо обычной военной формы цвета хаки со скромными пятиконечными звездами эти вырядились, как клоуны все на их было трехцветное от сапог до пилоток, бело-красно-синее.

Именем великой свободной России! орали эти новые люди.

Всем лечь на пол и руки вверх.

Команда была странная, но мы все-таки исхитрились её выполнить. Руки-то вверх поднять фигня, а вот лечь на пол в невесомости это, доложу я вам, очень непросто. Однако предыдущие спецназовцы ни ложиться, ни садиться, ни руки поднимать не собирались они плавали по всем помещениям и с туповатым упорством ловили в прицел превосходящего противника. К счастью, у обеих групп хватило ума не стрелять профессионалы все-таки! Из бластеров шарашить внутри торгового суденышка верная смерть для всех: одна большая холодная и очень дырявая братская могила. Точнее, братский металлический гроб.

Мы шестеро, кто за что зацепившись, лежали на полу согласно приказу, а эти разноцветные уроды плавали над нами и переругивались, потрясая друг перед другом все более весомыми аргументами.