Здравствуй, 1985-й

– Когда спарринг? – лениво спрашиваю я.

Понимаю, что драки не получится, ни сам хам, ни его собутыльники в драку с Казахом лезть не хотят. Да и мои мускулы некоторые опасения им внушают. А главное, труба. Железкой по башке им тоже неохота, а тут такой предлог съехать с конфликта на спарринг.

– Завтра давай подходи, в перчатках само собой, а то убью тебя ещё, – выдыхает мой завтрашний мешок для отработки ударов.

Иду назад, быстро надевая спортивный костюм, вызывая кучу вопросов у своего соседа.

– Леха этот так-то нормально работает, и тяжелее тебя, и руки длиннее, я можно сказать случайно щелочку нашёл в защите и дыхалку ему сбил, – говорит на прощание Бейбут.

– Сан Саныч, я побегаю чуток, – отчитываясь, вру старику. Правду говорить долго, а так, вроде, как и уважение выказал.

– Толик, как хорошо, что ты меня окликнул, сумки такие тяжёлые. Представляешь ни в общаге, ни около универа, нет магазина, хожу вниз в Студгородок, – жалуется Зина.

– Ты вроде хотела жить у кого-то там, – вспоминаю я.

– Поживу в общаге, там весело, а потом посмотрим, какие соседки будут, сейчас с абитурой живу. Совсем без жилья не хочу оставаться, мало ли, а вернуться к ним я всегда смогу, – поворачиваясь, заглядывает в лицо мне Зина.

Идёт она впереди меня, и сил мне это прибавляет – попка у неё аккуратная, круглая, а лица не видно. Да и ровно я отношусь к конопатым, наоборот, мне нравится – пикантно. Будет возможность сблизиться, теряться не стану. Крутой подъём, и мы около второго общежития.

– Паспорт есть? – спросила Зина.

– Есть, но не с собой, – отвечаю я.

– Тебя не пустят тогда. С паспортом, если захочешь, зови, погуляем, я в триста пятой живу, – говорит Зина и уходит.

Спускаюсь вниз, под осуждающие взоры белок, которых угостить мне нечем, захожу в комнату и застаю соседа, протирающего пыль! Ещё нам принесли чайник, такой блестящий, без автовыключения, конечно. А сосед молодец, вон как шкаф драит, это ему в плюс.

– Проводил, сейчас тебе помогу, а вообще, можно по очереди убираться, – сказал я.

– Тут в шкафу обувь моя стояла, полки в грязи были, а так чего убираться? Чисто же. Я и не убирался ни разу, – говорит сосед, а я понимаю, что с плюсом поторопился.

Я достаю вещи и раскладываю по полкам и в тумбочку, у нас ещё две тумбочки, оказывается, одна пустая около моей койки, вторая у входа с какой-то посудой, скорее всего, Бейбута.

– Я что придумал, – завтра, как придем на спарринг, я на Леху наеду, ну и постараюсь его ещё раз вырубить. Ты подойдешь через полчаса. И драться уже не надо, ну или шансов больше будет. Я заметил, он руки высоко держит, можно по корпусу так хорошо ударить, – говорит Бейбут, и показывает, какую именно двоечку он ему пробьёт.

– Не парься, я из него дурь выбью, обещаю, – совсем не хвалюсь я и, переводя тему, спрашиваю. – А твоё имя, что значит в переводе?

– Мирный, спокойный, миролюбивый, – отвечает сосед, под каждое слово пробивая связку по воздуху.

Мда, совсем не угадали родители его с именем, ни одно слово к их сыну не подходит.

– А ты занимался? Я просто не видел как ты того парня в лесу вырубил, занимался? – прыгает по комнате энерджайзером из рекламы Бейбут.

– Не занимался, но опыт имею, самоучка, тебя тоже, если надо, с ног собью, – улыбаюсь я, глядя на «грозного» бойца в весе «мухи».

О! Можно сходить на треньку вместе! Давай? – предлагает миролюбивый Казах.

«Не буду переселяться, а то ещё реально куда встрянет, со мной шансов меньше», – решил про себя я и вслух ответил:

– Я только «за», посмотрим, что там за зал.

– Вечером после ужина придётся идти, сейчас консультация по истории у нас будет.

– Чего молчал? Когда? Я хоть костюм успею сменить? – возмущаюсь я.

Большой зал на нашем первом этаже, окна только выходят на стадион, а не на лес как у нас с Бейбутом. Народу уже человек двадцать, почти все молодые, но есть пяток старичков лет двадцати пяти. Консультацию ведёт молодая девочка, моложе некоторых собравшихся, полное впечатление, что это у неё первое занятие, уж так она волнуется. Моё взрослое подсознание вдруг жалеет её, ведь внимания на неё обращают как на муху на окне, а порядок наводить она не умеет. Девочки, а есть и интересные внешне среди них, кучкуются вместе и шепчутся, бросая взоры на мальчиков. Парни занимаются разной фигнёй, вроде игры в морской бой или битья по лбу казеиновой линейкой.

«Линейка эта ещё горит прикольно», – всплыло в голове неизвестно чьё знание, думаю нас обоих.

Девочка-преподавательница почти некрасива, с огромным прыщом на лбу, с трудом замазанным пудрой и чуть прикрытым жидкими волосами. Одета она тоже плохо, безлико как-то – серый длинный жакет и длинное в пол платье, и как ей не жарко? Бубнит по книге, чуть не плача. А что делать? Малолетки, вроде меня, совершенно её не уважают, и плевать им на её педагогический дебют. А ведь на её месте могла быть моя дочь! Правда, малолетки могли быть тоже моими детьми, но тут не защищать их охота, а всыпать. Взрослое сознание окончательно застыдило меня, и я решительно вмешиваюсь в учебный процесс.