Здравствуй, Хогвартс в сапогах!

Глава 33 или ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ Эйфория закончилась, happy end

— Эх, Панси… — Теодор Нотт покачал головой. — Посмотри, как наяривают, — парень еще раз аккуратно высунулся из-за стеллажа с книгами и хмыкнул, — а ты еще утверждала, что она тверда и неприступна как черствый зефир.

Панси надулась и сложила руки на груди.

Если посмотреть на план хогвартской библиотеки сверху, то это выглядело бы примерно так: в левом ее крыле, между двадцать восьмым и двадцать девятым стеллажами самозабвенно целовались Драко Малфой и Гермиона Грейнджер, из-за тринадцатого стеллажа периодически выглядывал Теодор Нотт и обязательно отпускал ехидный комментарий в сторону почему-то обиженной Панси Паркинсон. Миллисент Булстроут, которую взяли с собой как-то случайно, тихо хрумкала вафлей.

Гарри Поттер, которому вдруг срочно понадобилась какая-то мозгодробильная книга, еще не знал, что через сорок одну секунду он произнесет сакральную фразу «что здесь, боггарт возьми, происходит?!». Фразу, без которой не обходится ни один роман, особенно если ответ очевиден.

«Что здесь происходит, происходит…» — перековеркает его раздасованный Нотт и тихо заметит, что за такие вопросы, вкупе с неожиданным появлением, на голову роняют канделябр. А потом поднимают и роняют еще раз.

Заинтересованная Панси резко вырвет из рук Нотта бинокль, к которому далее жадно прилипнет, кусая губы и переживая за блондина.

Миллисент Булстроут будет продолжать тихо хрумкать вафлей.

Гарри потребует объяснений, Драко ответит ему, что он может получить только от мертвого осла уши.

Панси не без злого удовлетворения заметит, что сюда бы еще Уизли, и Драко точно бы залабали Шопена[30]. По закону Мерфи, это ее замечание окажется пророческим.

Рон Уизли, толком не разобравшись в ситуации, попытается двинуть Драко в челюсть под кричащий аккомпанемент Гермионы и испуганный вздох Панси. Ему помешает это сделать Джинни, которой любопытство не дало терпеливо подождать в гостиной и она отправилась в библиотеку «на подглядеть».

Гермиона будет крепко сжимать руку Драко, как бы умоляя его сохранить терпение, и не усугублять ситуацию.

Панси Паркинсон попытается вытолкнуть Нотта на помощь Драко, на что получит ответ, то Тео болен клаустрофобией. Недоуменно заметив, что клаустрофобия — это боязнь замкнутого пространства, которого там немного не наблюдается, Панси опять же получит резонный ответ.

«В гробу! В гробу есть замкнутое пространство!» — нервно пискнет Теодор.

Только что начавшийся, но уже успевший себя зарекомендовать как бесконечный, сей спор прервет Олег Николаевич Шматко и сообщит всем присутствующим, что после таких общемировых выяснений отношений всегда побаливает харизма, а так же предложит всем скопом отправиться в баню. В прямом и переносном смысле тоже.

В бане у всех присутствующих, ну, кроме Гермионы, действительно трагически переживающей всю сложившуюся ситуацию, проснется воинствующий детский азарт.

Рон Уизли, который захочет, чтобы его попарили веником, вскоре пожалеет об этом. Ибо по какой-то нелепой случайности, его милый с виду веник окажеся сделанным неизвестным умельцем из веток Дракучей Ивы. По еще более нелепой случайности, у Драко Малфоя поломается дверная ручка, и тот будет вынужден просидеть в парной, пока его не обнаружит там специальная бригада спасателей в лице полуголого Блейза Забини и смущенной Гермионы.

Гарри Поттер умудрится присесть на камни для пара. И, как следствие этого, все, находящиеся в бане, в течение двух минут будут слушать непрерывную тираду Гарри о всей этой ситуации.

Неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы не Полумна Лавгуд. Со свойственной ей непосредственностью, девушка пожмет плечами и скажет: «Я не понимаю, что они все ссорятся. Драко любит Гермиону, Гермиона любит Драко. Все, что происходит между двоими — это нормально. Ненормально, это когда целая толпа начинает совать туда свой нос».

До сих пор остается загадкой, то ли эта фраза окажет влияние на умы ссорящихся, то ли холодное пиво после парной, но после этого все будет.

Хорошо.

Утро. Четырнадцатый, и последний день армейского режима.

И дневника неизвестного шестикурсника:

«УРРРРРРРРРРАААААААААААА!»

На этом все интересное в этом дневнике заканчивается и далее на протяжении целых пяти недель обсуждается некая «самая красивая в мире!» Эмма»