Здравствуй, Мир!

День пролетел быстро и незаметно. Да и что там того дня оставалось-то? После четырёх часов сна и затянувшейся зарядки на виду у усатого обжоры — часов пять, не больше. И эта непредвиденная задержка сбивала мне график. А я такого не люблю. Не нравится мне нарушать собственные графики. Раздражает это меня. К чему я об этом? Да всего лишь к тому, что с заходом солнца и наступлением темноты я не остановился на привал. Достал свой «светляк», повесил его над макушкой, настроил на полусферу, установил комфортную яркость и двинулся дальше отматывать километры, отделявшие меня от вожделенного озера. Тигр… продолжил двигаться где-то рядом, наблюдая и посверкивая своими здоровенными глазищами.

Прошагав те самые шесть часов, которые отстал от графика, я снова остановился, разбил палатку, да завалился спать.

* * *

Просыпаться утром, с первыми лучами солнца — хорошая привычка. Просыпаться утром, с первыми лучами солнца — приятно. А вот просыпаться утром, с первыми лучами солнца и видеть прямо перед собой здоровенную тигриную морду… это внезапно. От такого и поседеть можно раньше времени.

Хотя, это уж точно мне не грозит. Я и так седеть начал ещё в середине одиннадцатого класса. К двадцати семи годам уже был заметно пегим. К тридцати пяти сколько-то черными оставались волосы только сверху головы. Бока были белыми уже практически полностью.

А вот к тридцати девяти, к моим нынешним годам, за почти четыре года той диеты и того образа жизни, что я вёл после ухода со службы, как это не невероятно, цвет волос начал восстанавливаться. Не весь, не сразу. Процесс был медленный, но результат этого процесса был уже вполне себе наблюдаем. Нынче голова моя вернулась к тому состоянию окраски, какое было у неё в мои двадцать семь.

Причём, что очень приятно, но не менее удивительно: залысины, что так стремительно начали разрастаться после тридцати двух, тоже в прошедшие годы заметно уменьшились.

Так что, поседеть раньше времени я не боялся. Как и инфаркт словить — сердце у меня крепкое. Но вот заикание… это уже совсем иной разговор.

Через пару минут, когда я немного пришёл в себя и припомнил прошедший день, взял себя в руки и более-менее здраво оценил ситуацию, то единственное, чего продолжил опасаться — заикания. Не словил ли я его часом?

Понятно, что проверить это элементарно — просто открыть рот и заговорить. Произнести пару предложений — сразу станет понятно. Вот только… стрёмно. Стрёмно — а вдруг и правда поймал? И теперь буду спотыкаться на каждом слове?

Этот стрём пересилить я так и не смог. Не заговорил.

Да и тигр свою башку из моей палатки вытащил, освободив мне проход, который он ей практически полностью закупоривал до этого. Ему, понимаете ли, любопытно было, что я в этом матерчатом домике делаю, вот он и решил лично заглянуть — проверить.

Я же только сильней утвердился в уверенности, что лучше голодовку до выхода из лесу не прерывать — с такими-то сюрпризами. Ну его, нафиг-нафиг, бережёного Бог бережёт. Ни к чему мне лишние конфузы. Да.

Тигр из палатки вылез, но далеко не ушёл. Я, свернув эту палатку и принялся за свой обычный утренний ритуал: разминка, повторение комплексов, водные процедуры в ближайшем водоёме, роль которого, сегодня выполняло небольшое лесное озеро, на которое я набрёл ночью и на берегу которого расположился на ночёвку.

Было оно совсем небольшим, мелким, но вода в нём была прозрачная чистая и прохладная. Добраться, конечно, до неё было сложновато: берега густо заросли травой, да и по поверхности воды на несколько метров в сторону центра, был плавучий ковёр травы, поросшей зелёным мхом. Причём, этот ковёр был настолько плотный, что легко выдерживал вес взрослого человека и не рвался под ногами. По нему получалось свободно ходить, словно по резине полуспущенного водяного матраца. Весьма забавные ощущения зыбкости, неустойчивости и колыхания под ногами. Но такими уж неприятными их назвать нельзя. Необычные — да. Но не неприятные.

На дне же озерка оказался чистый и плотный, словно утрамбованный, песок. Само озеро — идеально круглой формы, диаметром около пятидесяти метров.

Ничего странного — подумаешь, обычная воронка от сильного взрыва. На Земле, в лесу, возле того города, где я жил, таких полно было, если отойти от дороги подальше, в глушь. Никого они и там не смущали. Тем более — здесь.

В общем, вымылся. Даже поплавал немного. Вот выбираться обратно, на берег было уже сложней. Пришлось помучиться с этим плавучим ковром…

Думаю, мои трепыхания не мало повеселили наблюдавшего всё это время за мной тигра. Он бы должен был просто помереть со смеху, если бы умел смеяться. Я бы на его месте, непременно бы начал покатываться по земле, держась за живот, настолько нелепо я наворачивался раз за разом с края плавучей травы, плюхаясь обратно в воду.

Однако, тигр был хладнокровен. Или просто не умел смеяться. Следил же за мной он с большим интересом.