Здравствуй, Мурка, и прощай!

Правительство умыло руки. Объявило себя банкротом, и врассыпную. А президент как бы и вообще ни при чем. Царь-батюшка, оказывается, даже не знал, что его бояре растащили казну по своим глубоким карманам.

Ситуация патовая. В стиле кошка бросила котят, пусть шибутся как хотят... Курс доллара подскочил в четыре раза, на фондовых рынках паника, банкиры в ужасе. Но как это ни странно, цены на недвижимость не упали, а даже выросли за счет роста курса долларов. Но это явление инерционного характера. Желающие купить жилье в очередь уже не выстраивались – не до того. Так что аналитики прогнозировали стремительное падение цен и арендных ставок на недвижимость. Но в любом случае Марину это мало трогало. Инвесторы уже вложили в ее проект свои деньги, средства освоены, строительные материалы под отель в полном наличии, а то, что рабочим нечем платить – так это не беда. Русские люди – странные люди. По году могут обходиться без зарплаты, и ничего. Ну недовольны, ну бурчат себе под нос, а все равно вкалывают как миленькие. Еще и доблестными строителями советских пятилеток себя чувствуют. Сказали – надо, значит, надо. А кто сказал – неважно. Лишь бы сказали. И лишь бы обещания о светлом будущем как можно громче звучали...

Марина и хотела бы заплатить рабочим, но в самом деле нечем. Пусто у нее в закромах. И финансовых поступлений больше не ожидается. Сама в долгах. Все заложено-перезаложено... Зато сила духа не ослабла. Она сама как та комсомолка готова преодолевать врагами созданные трудности.

И Владислав вроде бы не унывает. Но растерян. Даже походка изменилась. Под ноги себе невольно смотрит. Как будто боится, что на мину наступит... А желающих заминировать почву под ногами хоть отбавляй. Инвесторы требует возврата своих денег. Банкиры настаивают на возвращении кредитов. Но Марина отбивается, пока успешно. Нет денег, и баста. Есть договоры, есть проект, ждите, когда отель встанет на ноги... Ждут, надеются. И она надеется, что ей удастся закончить проект, рассчитаться с долгами.

Снова звонит телефон. Снова какой-то кредитор. Владислав невольно вжал голову в плечи – как будто пуля над ним пролетела. Трубку сняла Марина.

– Да.

– Марина Викторовна? Доброго здравия! Как поживаете?

Голос Лещинского... Сейчас кредит назад требовать будет. Имеет право. Деньги он всего на три месяца дал. Хотя первоначально разговор шел о шести. Зато дал шесть миллионов вместо обещанных восьми... Какая-то вожжа под хвост его укусила. Видно, знал, что ждет страну в недалеком будущем.

– Хорошо поживаю. Чего и вам, уважаемый Валентин Яковлевич, желаю.

– Голос бодро звучит. Неужели все в порядке?

– Не жалуюсь...

– Вижу, что жизнь вас радует. Может, поделитесь радостью? А то у меня сплошные проблемы.

– По телефону радость дарить будем? Или встретимся?

– Можно и встретиться.

– Когда можно будет к вам подъехать?

– А хоть сейчас. Лишь бы радости побольше привезли.

– Будет вам радость. Все будет. До встречи!

Марина положила трубку. Угрюмо посмотрела на мужа.

– Нашел клоунов, козел...

Сказала и полезла в сейф. За договорами. Сейчас это называлось билетом в цирк.

Лещинский встретил ее как родную. Но это лишь видимость радушия. Глаза у него как монитор калькулятора – цифры, цифры, цифры...

– Марина, а вы все цветете и пахнете! – на всю ширину рта улыбнулся.

– Чем пахну? Деньгами?

– А разве нет?

– Не думаю, что у вас проблемы с обонянием. Но деньгами я пахнуть не могу. Нет денег...

– Вы меня разочаровываете.

– Да, время нынче такое. Время разочарований. Дефолт, знаете ли, аж по самое не хочу.

– Даже глубже.

Лещинский все еще улыбался, но уже далеко не так убедительно.

– Не буду спрашивать, как много вы потеряли, – сказала Марина. – Неэтично...

– Да какая, к черту, этика. Я уже, можно сказать, и не банкир. На облигациях погорел, дефолт их подери.

– Но вы же знали, что грянет гром.

– Догадывался... А вот направление ветра не угадал. Туча зашла с другой стороны. Скоро банк признают банкротом. Вот думаю строительными материалами заняться.

Это не намек. Это заявление. Претензия на завод железобетонных изделий.

– Сапожник должен тачать сапоги, – улыбнулась Марина.

Не так-то просто давалась хорошая мина при плохой игре.

– А если сапожник без сапог? Все, кому не лень, обувают, а сапог на выходе нет. Как будем решать нашу общую проблему?

– Хотелось бы полюбовно.

– В каком смысле?

– Можно в прямом. Продлим срок кредита еще на шесть месяцев.

– А почему не на год? – не без ехидства усмехнулся он.

– А чтобы в общей сложности девять месяцев вышло. Три месяца назад ребеночка зачали. Еще шесть месяцев, и ребеночек родится... Мы же полюбили друг друга три месяца назад. Давайте любить друг друга дальше.

– Любить в прямом смысле, вы это хотели сказать?

Нетрудно было угадать ход его мысли. Лещинский мысленно облизывался на Марину, как кот на сметану. Она знала, что нравится ему как женщина. Но ведь она хотела, чтобы он любил ее как бизнесмена.