Здравствуй, нежность

Слушания состоялись в конце 2010 года, 7 декабря, и очень быстро стало понятно, что удача будет не на нашей стороне. Помимо неприкрытой агрессии адвоката противной стороны, мы вынуждены были противостоять утверждениям главного редактора, который дал следующее объяснение тому, почему он так давно не издает книги моей матери: по его мнению, читательский интерес к книгам Саган упал, что неизбежно привело к снижению продаж. Более того, он утверждал, что именно моя мать, видя, что дела идут плохо, находясь под налоговым давлением и будучи загнанной в угол, сама попросила его прекратить публикацию своих книг. Действуя таким образом, она, дескать, надеялась значительно уменьшить свою долю в доходах, чтобы снизить сумму налогов в следующем году. Таким образом, получалось, что моя мать сама просила прекратить публикацию ее книг, что представляло собой самую незначительную часть ее доходов, но она не хотела уступать свои права, особенно в плане изданий за границей, что составляло основную часть доходов от ее творчества. Подобное заявление сразу же дало почву для многочисленных вопросов. Но еще более странным показался тот факт, что этот издатель, один из трех, с кем она работала в то время, оказался единственным, кого она как будто попросила действовать подобным образом. Другие издательства — «Галлимар» и «Плон» — никогда не получали подобных инструкций ни в устной, ни в письменной форме. Утверждения, с которыми нам с моим адвокатом пришлось столкнуться в зале суда, были сколь удивительны, столь и невероятны. Издатель не только не имел ни малейших письменных доказательств того, о чем он говорил, но все это было совершенно несовместимо с натурой и характером моей матери. Я думал даже сказать издателю, чтобы он «притормозил», более того — прекратил свою речь, тем более что в данном случае речь шла о деньгах, которые моя мать, как я уже неоднократно упоминал, всегда тратила легко, не нуждаясь в чьих-либо мнениях или советах.

Тот факт, что она дождалась шестидесятипятилетнего возраста, чтобы попросить своего издателя сэкономить деньги, был просто смешон, если не сказать сильнее, и нужно было слишком плохо знать Саган — ту, которая всегда избегала любой умеренности, мелочности и безопасности. «Я ненавижу в других чувство безопасности, что делает их спокойными. Мне нравится избыточность […] Меня привлекает все, что не обнадеживает […] Я не люблю иметь и экономить деньги». Подобные ее утверждения еще больше укрепляли меня в моих сомнениях относительно заявлений издателя, который заверял всех, что хорошо знал ее и находился с ней в прекрасных отношениях. Я даже подумал, что на самом деле подобные вещи, столь далекие от реального образа моей матери, да еще после стольких лет знакомства с ней, были с его стороны формой выражения своего презрения по отношению к Саган.

Чтобы покончить с этой историей, которая, я надеюсь, будет последней в судебных разбирательствах по поводу долгов моей матери, я хочу сказать, что меня останавливает сегодня только то, что речь идет вовсе не о деньгах. Ведь я прекрасно понимаю, что книги Саган, которые будут продаваться в книжном магазине в Лиможе или в Шалон-сюр-Сон, не наполнят казну государства и не позволят мне приобрести «Ламборджини». Я хочу другого: чтобы некая пожилая дама, живущая в Лиможе или Монтелимаре, смогла бы найти «Сигнал к капитуляции» в ближайшем книжном магазине, не тратя на эту книгу тридцать евро.

В апреле 2012 года, в то время как я пишу эти строки, мы с моим адвокатом все еще ждем сообщения о дате начала процесса по нашей кассационной жалобе. А в суде первой инстанции мы проиграли.

Сегодня маленький мир Саган практически исчез, его поглотила, всосала в себя наша повседневная жизнь и общественные изменения конца прошлого века. С ней ушли и ее персонажи с их непринужденностью, беззаботностью, а порой и опустошенностью. Но, читая ее книги, я нахожу в них очень важные вещи: желание жить и потребность любить. А их герои вовсе не хотят нас покидать.