Здравствуй, племя младое, незнакомое!

Вечером многое прояснилось. Девушка прихорашивалась, красила брови, чистила ногти, напевала мотив любимой песни. В дальнем закутке переоделась в сиреневое платье, надела на ноги новые туфли и, безоружная, попыталась незаметно юркнуть мимо спящего Мустафы. Хитрый чеченец давно, не шелохнувшись, полуприкрыв глаза, наблюдал за Ксюшиными приготовлениями и громко захрапел, когда она прошла мимо. Быстро вскочил на ноги, схватил автомат и, не теряя из вида сиреневое платье, двинулся следом.

Солнце спряталось за горы, смеркалось. Более темным пятном на пригорке выделялся обгоревший каштан, чудом сохранивший на верхушке зеленую листву. Ксюша торопливо шла по тропинке, панически боясь опоздать, ругая себя за долгие сборы. В той, переданной Михаилу записке она назначила первое в жизни свидание. Трехкратный взмах руки любимого вселил в сердце уверенность. Она спешила к каштану, на нейтральную полосу, где должен был ждать он. «Лишь бы взглянуть в его глаза, услышать голос, а там будь что будет», – подумала в сотый раз Ксюша. Споткнувшись о камень, неловко пошатнулась и ступила лакированной туфелькой в сторону от тропы. Услышала душераздирающие залпы артиллерии и почувствовала, что земля уходит из-под ног. Сломав каблук, разорвав на боку платье и поцарапав правый бок об арматуру, она свалилась на дно глубокой ямы, бывшей когда-то ее снайперской точкой. Схватилась руками за бетонное перекрытие, пытаясь вылезти наверх, услышала шум шагов и громкий, испуганный крик. Ударная волна взрыва сбила Мустафу с ног и бросила его тело в яму на голову Ксюши. Падение спасло обоим жизни. На севере гремел гром. Вечерние сумерки прорезали огненные трассы летящих ракет, уносящихся с позиций русских. Яркие вспышки разрывов окружили огненным хороводом одинокий каштан на нейтральной полосе. Точным попаданием снаряд разломил до основания обнаженный ствол дерева, расщепил и поломал осколками увесистые ветки, сбив с верхушки дерева остатки зеленой листвы. На том месте, где рос столетний каштан, образовалась широкая воронка, по бокам которой дымилось вывороченное из земли корневище дерева. Так же внезапно, как начался, ракетный гром прекратился.

Мустафа лежал, навалившись телом на Ксюшу. Он успокаивающе гладил ладонью ее русые волосы. Девушка опомнилась, уткнулась лицом в широкую волосатую грудь чеченца, по-детски всхлипнула. Не выдержав, громко, по-бабьи, во весь голос заголосила:

– Что ты наделал, что ты наделал, мой миленький? Как мне быть, как мне быть, мой синеглазенький? Бедная, бедная я, кто пожалеет меня, приголубит, если не ты, мой хорошенький? Плохо, ох плохо мне, мой единственный. Расстрелял ты мне сердце, мой ненаглядненький. Мишенька, Мишенька, счастье мое, отзовись, подскажи, душенька, как мне быть?

Мустафа удивленно замер, с трудом переваривая мозгами услышанные слова. Вспомнил о вечерних приготовлениях, о странном поведении девушки в последнее время, сопоставил услышанное и наконец-то понял, что творится с отважной снайпершей.

Случилось дикое, невероятное. «Прекрасная стерва» умудрилась влюбиться через оптический прицел винтовки! Поход бабки парламентером, недельный отпуск, затишье на их участке прояснились в один миг. Почему-то ему стало досадно и больно, чувство сильной обиды ворвалось в сердце. Чеченец резко оттолкнул девушку, зло тряхнул ее за плечи, сквозь зубы язвительно процедил:

– Замолчи, замолчи, стерва. В кошки-мышки играешь? И вашим, и нашим? Так не бывает. Сколько людей убила, так нет, еще любовь подавай. Устрою тебе сладкую жизнь с твоим миленьким.

Он влепил ей звонкую пощечину, грубо оттолкнул в угол ямы. Так и не решив, что делать дальше, отчетливо почувствовал на середине лба холодную сталь своего автомата. Слух прорезал леденящий шепот снайперши:

– Вояка хренов, оружие бросил. Теперь молись своему Аллаху, вымаливай прощение. Угрожать мне вздумал. Застрелю, гад.

Слишком хорошо знал чеченец характер своей «прекрасной стервы». Понял: она не шутит. Страх сковал его ноги, по спине потекла струйка пота. Он судорожно сглотнул слюну, мучительно вспоминая, снял ли с предохранителя оружие. Медленно положил повлажневшую ладонь на голову девушки. Мягко и бережно погладил ее волосы. Другой рукой плавно отвел ствол автомата в направлении противоположной стены. Опустился на корточки, осторожно обняв девушку за талию.

– Не сердись. Попытайся понять меня. Надо уходить, пока русские не надумали повторить артобстрел. Отдай пушку. Утро вечера мудренее. Ксюша, идем спать. Не забывай, что мы боевые друзья, девочка. Я хочу как лучше. И тебе, и мне.