Здравствуй, племя младое, незнакомое!

Ладно, пришел я домой, взвиваюсь от каждого телефонного звонка... Но все не она... Мысли разные в голову лезут, одна хуже другой... Знаю ведь я, что все случившееся с нами для моей Настены большим горем показалось... А вдруг ей на улице стало плохо? А если попала под машину? Стал обзванивать все московские больницы... нигде такой нет... Утром, совсем измученный бессонной ночью и мыслями, позвонил в милицию и попросил помочь найти человека. Записали данные... На следующий день я не пошел на работу – все ждал у телефона и звонил, звонил сам... Наконец позвонили из милиции и предложили посмотреть молодую женщину, которую ночью привезли в морг... Сорвался как сумасшедший, думал, сам в дороге разобьюсь... Можешь представить, брат, что я пережил, когда вошел туда... Но это была не она...

С тех пор, брат, прошло уже полгода... Настена как в воду канула... А может, так оно и есть... А я пятый месяц на работу не хожу. Все сижу дома и пью... и Настену жду... Симанович рвется мою фирму к рукам прибрать, да мои хлопцы не дают... Они меня ждут и еще ищут Настю, даже подключили каких-то детективов. А меня они зря ждут... Мне теперь один черт... видеть никого не хочу и к себе никого не пускаю... Вот только за почтой хожу вниз... Слушай, подожди, не уходи, я сегодня на взводе – может, сиганем вместе, этаж у меня подходящий, десятый... Я ведь из храбрых, брат, в десантных служил...

Стой, это что за новость: кто-то в дверь звонит? С утра кого-то принесла нелегкая... Или у меня уже галлюцинации...

А... Федор... Зачем? Новости, говоришь для меня... Неплохие? Ты не шути, Федя... Для меня теперь только одна новость и может быть хорошей... Разыскали наши ребята, говоришь? Я сделал тебе больно, совсем задушил? Прости... Только не говори сразу, что нашли не среди живых... Ну, говори, говори же, скорей... Какая дочь? У меня дочь... Значит, скрыла, что была беременна, хотела сюрприз сделать в тот подлый вечер... попросилась сразу из роддома к нашим старикам... Заодно небось и за ними ухаживает. А они, стало быть, старые маразматики, держат ее в секрете от меня... Ну я им дам новую смету расходов, они позабудут как молодежь перевоспитывать, совки замшелые. На свою замшелую рожу поглядеть? Я, Федя, долго смотреть на нее не буду: пять минут – и я в форме. Давай выпьем по одной за нечаянную радость. Не пить, говоришь, а свечки за нечаянную радость ставить надо... Все сделаем, Федя, как надо... А пить мне действительно, сейчас ни к чему. Простил меня Господь, Федя, простил... Ну вот я и готов. Пошли скорей. Федор, ты только подумай, к такой скотине как я, счастье вернулось... Как это посмотрим? Ты так не шути, Федя, дружище... Зачем я плачу? Это я от радости... Ведь я от таких верных корешей хотел вниз головой с балкона... А выходит, жизнь продолжается, старик...

Владимир Федоров

ФЕДОРОВ Владимир Владимирович родился в 1965 году в г. Горьком (ныне – Нижний Новгород). Прозаик, драматург, автор нескольких книг прозы и стихов, лауреат еженедельника «Литературная Россия», редактор и издатель культурно-просветительского журнала «Балахна», член Союза писателей России. В 2001 г. вышла его книга «Пасынки января» (Балахна, Библиотека писательской артели «Литрос»).

КРЕЩЕНИЕ РУССКИМ «КЛОНДАЙКОМ»

... и падал не тот снег. Собственно, снег в декабре – дело привычное, однако один на другой не похож. Со стороны теперешний снег смотрится красиво, а для дел насущных был не кстати. Очень.

Деньги кончились, как говорится, еще «послевчера», а послезавтра намечался календарный переход с одного века в другой, даже в другое тысячелетие. Гадко было туда без денег попадать. Неуютно.

Осип Касаткин прожил более сорока пяти лет, собирался протянуть хотя бы еще половину от того иль другого, если получится. Он так размышлял... Жил-то вполне честно, к воровству не приученный, работал всю жизнь, по выражению последней бывшей жены, «как форменный дурак». Таких, как он, ценят особо в России, куражатся как хотят, чтоб затем выбросить как вещь ненужную, лишнюю. Так его с родной стройки и сократили, самым первым; воровал бы, как многие, – смог бы от мастера откупиться, да не случилось.

Приучетился на бирже труда, да сколь ни выходила нужда в работниках, не попадал он в счастливцы: как узнавали, что ему не тридцать пять и даже не сорок, так и отказывали по вполне приличным причинам, но сквозило от них одно – старый больно. Осип даже чаще стал в зеркало себя оглядывать, к бабенкам шальным захаживал силушку проверять – все было крепко... Да не брали. Приходилось перебиваться по-разному: то грузить, то подсоблять в работах соседям или еще что. Большой прибыли эти дела не приносили: лишь на хлеб да табак.