Здравствуй, сестра!

А Петр Иванович, несмотря на все хлопоты, не мог пока найти достойного места для любимой племянницы. Место старшей сестры в госпитале, которого он так долго добивался, внезапно оказалось занятым. Была возможность поступить на должность старшей сестры в терапевтическом отделении, но Элеонора твердо решила работать в операционной. Она даже согласна была потрудиться некоторое время простой операционной сестрой, но это не устраивало Архангельского. Медицинский мир тесен, и профессору не хотелось разговоров о том, что его племянница вынуждена работать простой сестрой милосердия. Возможно, в этом сказывалось влияние Ксении Михайловны.

Элеонору все эти тонкости не волновали, она хотела поскорее начать работать операционной сестрой, чтобы новая работа отвлекла ее от постоянных мыслей о Ланском. Кроме того, она будет получать жалованье, начнет копить деньги, и Алексей, вернувшись с фронта, будет счастлив, узнав, как верно она ждала его и как разумно готовилась к созданию их семейного очага. Теперь она проводила немало времени, высчитывая, сколько денег удастся откладывать ежемесячно и что можно будет купить на них, если Ланской вернется, скажем, через год. Результаты не особенно радовали девушку…

А Ланской по-прежнему не давал о себе знать. Несколько раз она осторожно расспрашивала о нем профессора Крестовоздвиженского, который был знаком с его родными. Профессор пообещал, что если он получит какие-нибудь известия, то сразу сообщит Элеоноре. Отсюда следовало, что Алексей жив… Тогда почему он не пишет ей?

* * *

Вернувшись из института, Элеонора застала Ксению Михайловну в гневе. Тетка посмотрела на нее, явно прикидывая, к чему бы придраться, но девушка поприветствовала ее подчеркнуто вежливо.

«Наверное, она была у Воронцовых», — подумала Элеонора. Макс не особенно церемонился с тещей и позволял по ее поводу ехидные шутки, неизменно выводившие Ксению Михайловну из себя.

Но оказалось, что причина ее негодования другая.

— Твой дядюшка совершенно потерял представления о приличиях, — сообщила она племяннице. — Сколько раз я говорила, что запрещаю принимать у нас этого выскочку, но Петру Ивановичу наплевать на мое мнение!

Моментально вспомнив, что «выскочкой» тетка обычно именовала Воинова, Элеонора чуть не захлопала от радости в ладоши.

— Константин Георгиевич? Он у нас? — Не слушая Ксению Михайловну, она побежала в кабинет Архангельского.

Кажется, ее ждет первая приятная новость за последние месяцы!..

— Элеонора Сергеевна, дорогая… — Увидев застывшую в дверях девушку, Воинов вскочил с кресла и заключил ее в объятия. — Как я рад видеть вас! — говорил он, звонко целуя Элеонору в обе щеки.

Ксения Михайловна стояла на пороге и посылала компании взгляды, которым позавидовал бы василиск.

— Элеонора, — прошипела она, — что за непристойное поведение! Немедленно отправляйся к себе!

— Пожалуйста, — взмолилась девушка, — прошу вас, разрешите мне немного побыть здесь! Я так давно не видела Константина Георгиевича…

— Да, душенька, пусть побудет, — неожиданно поддержал ее Петр Иванович, вдруг набравшийся мужества возразить собственной жене.

— Как угодно, но в таком случае я умываю руки. — С этими словами Ксения Михайловна величественно удалилась.

Когда первые восторги стихли, Воинов смущенно потянулся к своему кителю. Мужчины были одеты очень вольно: Петр Иванович в халате, Воинов в рубашке без воротничка. Элеонора с неподдельным интересом рассматривала незнакомую ей деталь туалета — подтяжки.

На столе стоял графин с коньяком, уже наполовину пустой, и блюдце с нарезанным лимоном. Тут же лежал и вынутый из ножен кортик — видимо, с его помощью мужчины сервировали стол. По кабинету плыл аромат табака… Ксения Михайловна, конечно, была права — вряд ли молодой девушке прилично находиться в такой обстановке. Но радость встречи перевешивала все, и Элеонора тоже позволила себе непростительное — сев в кресло, откинулась на его спинку.

Петр Иванович достал рюмку и, налив в нее капельку коньяку, протянул Элеоноре.

Она взяла, но пить не стала. Коньяк нагревался в ее руках и распространял аромат не хуже французских духов.

Мужчины возобновили прерванный ее появлением разговор.

Элеонора внимательно смотрела на Воинова. За несколько месяцев он изменился: появились жесткие складки в углах рта, веки стали тяжелее, а глаза — тусклее. Если бы нужно было описать Воинова одним словом, она, наверное, выбрала бы слово «горечь».

Он рассказывал о своей службе. Константин Георгиевич был назначен начальником военно-морского подвижного лазарета, имел в своем распоряжении двоих врачей и десяток санитаров, вместе с которыми оказывал медицинскую помощь в местах морских сражений.

В Петроград он приехал всего на неделю — за новыми инструментами. На днях в операционную лазарета попал артиллерийский снаряд, от чего большая часть инструментов и ламп пришла в негодность. К счастью, никто из персонала лазарета не пострадал.