Здравствуй, Шура!

Название станции вполне оправдывалось той грязью, которая там царила. Даже на главной улице, на шоссе и тротуаре лежала черная липкая грязь, которая никуда не стекала, и люди шлепали, будучи в ней по щиколотку. Местные жители как бы не замечали этой грязи, а нам же, приезжим, она немало досаждала. Вот уж действительно меткое название дали этому поселению!

Отправил открытку жене Шуре.

24.10.1941

Отправил письмо в Воронеж Шевцовой З.А. в службу связи. Также написал письмо жене Шуре, из которого понятно, что я продолжаю беспокоиться о судьбе Шуры и детей и пока не знаю, что меня ждет впереди. Жалуюсь, что из-за переездов не получаю от них писем. И по-прежнему прошу писать мне в Пензу до востребования. Упорно говорят, что нас повезут в Куйбышев. В конце письма пишу: «Береги деток, Вере скажи, чтоб не баловалась и слушала маму».

27.10.1941

Утром приехали в Мичуринск: идет дождь, в вагоне тесно. Я пробежал по ближайшим улицам – обычный районный городок наподобие Орши, одноэтажный.

Опустив письмо Шуре в Ижевск, я в очереди за хлебом встретился с семьей Прокопенко – стариками-соседями по дому № 12 в Гомеле. Куда их везли, они не знали.

Ночью выехали из Мичуринска.

28.10.1941

Во вторник прибыли на станцию Кочетовка, которая поразила меня своими сортировочными горками и обширными вагонными парками, забитыми поездами.

29.10.1941

В среду выехали из Кочетовки и в 14 часов прибыли в Тамбов, а уже через час отправились дальше. При обозрении города из окна вагона Тамбов похож на большую деревню.

30.10.1941

На станции Иноковка, в 26 км от Кирсанова, я написал письмо Шуре, описав ей встречу с нашими соседями Прокопенко. Еще, в который раз, просил писать мне в Пензу до востребования и выразил надежду, что в Пензе меня уже ждут письма от нее. В этот же день мы прибыли в Кирсанов, откуда я и отправил ей письмо.

31.10.1941

Прибыли на станцию Ртищев, которой 7 сентября я горько разочаровался при «погоне» за эшелоном с моей семьей.

01.11.1941

В 16 часов двинули в сторону Пензы.

02.11.1941

В воскресенье в семь часов я прочитал на здании вокзала – Скрябино (это в 58 км от Пензы).

03.11.1941

Мы прибыли на станцию Пенза-III, а немного позже нас передвинули на станцию Пенза-I.

А Шура в те дни, когда я подъезжал к Пензе, строчила мне открытку в Воронеж с жалобами, что больше двух недель от меня нет писем. Рассказывала, как Вера ходит в школу, а Борис с Эдиком часто не мирят (прим. – Эдик – племянник Шуры). Ждут меня в гости. Беспокоится о моем питании, туфлях и прочем. Пишет о дороговизне в Ижевске: масло 120 рублей за килограмм, литр молока 50 рублей, картошка 25 рублей ведро.

Да, невеселые, грустные новости, но что я мог сделать? Собой я не распоряжаюсь, как хотел бы… Война, а я – военнообязанный.

Еще до выезда из Воронежа в Пензу я подал заявление в Москва-Донбасскую железную дорогу с просьбой посодействовать мне в направлении на работу на Москва-Казанскую железную дорогу, поближе к семье. Аналогичное заявление послал в Москву. Ответа я не получил. Мое вышестоящее начальство по Белорусской железной дороге Кровин Н.Б, Баранов Н.Ф. предложили ожидать прибытия ШФ (прим. – штаб фронта) Белорусской железной дороги Скоробогатова В.И. Вскоре Скоробогатов появился в Пензе, была с ним и дочь Таня.

По прибытии в Пензу первой моей задачей было попасть на главпочтамт. Но, к великому моему разочарованию, писем от жены не было. После выезда из Воронежа так и не было от них известий.

06.11.1941

Телеграмма-молния в Ижевск:

«Молния Ижевск Азина 52 Тимошенко. Молнируйте Пенза главпочтамт до востребования Мороз. Где Шура».

Но и на этот «вопль души» ответа я не получил…

07.11.1941

На станции Пенза-I я встретил нашего инженера дистанции Пискуна Ф.Е. и дорожного мастера Ведя П. Пискун дал мне полбуханки хлеба, чему я немало удивился.

09.11.1941

Я получил удостоверение на право входа в столовую Пенза-I, которое подписал начальник спецпоезда Белорусской железной дороги Кровин. Также выдали заборную книжку (прим. – книжка талонов на приобретение продуктов и товаров в строго определенных магазинах), по которой я получил какую-то мелочь по двум талонам из шестидесяти. Получил и хлебную карточку на ноябрь.

Постоянно пишу письма Шуре. В этих посланиях жалобы на отсутствие вестей от нее, что уже больше месяца ничего о них не знаю. Пишу, что в Пензе снег, а нас в поезде 40 человек – занимаемся балансами. Сообщаю, что Кровин обещает дать направление на Казанскую железную дорогу, но когда это будет – неизвестно. Во всех посланиях прошу Шуру поцеловать деток…

Не получая от своей семьи вестей, я нервничал. От этого и от ежедневных безрадостных сводок информбюро, от малокалорийного питания и прочих невзгод моя болезнь обострилась.

13.11.1941

Начал ходить в поликлинику на лечение радикулита. Поясницу и ноги разными процедурами лечила врач Максимова (кажется, из Гомеля), а потом другой врач. Вплоть до выезда из Пензы я продолжал ходить на процедуры.

В этот день вдруг похолодало настолько, что я надел валенки, выданные мне Жариным в Воронеже.

16.11.1941

Купил себе шапку за 20 рублей.

19.11.1941