Здравствуй, Шура!

После этой трогательной нотации она описывает свое житье-бытье, работу, пишет о нормах продуктов по карточкам, об обедах в столовой с вырезкой талонов. Обижается, что редко пишу. Снова советует купить себе на рынке ботинки и брюки, а очередную отправку денег не делать. Пишет, что за починку валенок расплатилась хлебом и на хлеб же выменяла мыло. Мороз в Ижевске до 41 градуса, и Вера несколько дней не посещает школу. Переболела сама и Борис тоже, но уже как четыре дня он ходит в садик. Очень исхудал – не узнаешь, капризничает, часто плачет. Дочь Вера со всеми ругается, на тетю и бабушку кричит, не слушается. Прямо беда, не знает, что с ней делать.

«Тебе, Саша, лучше: поработал, поел и никто у тебя не просит есть. Нехорошая мне выпала доля – надо думать, чем накормить, во что одеть, да и самой не в чем ходить на работу… Целую крепко, твоя жена Шура.».

28.03.1942

В следующем письме Шура отвечает на мое письмо от 13 марта: на мой вопрос о взаимоотношениях она пишет, что с мамой и сестрой Верой у нее все хорошо, а с Васей она видится редко. Если и видится, то не разговаривает…

«…Мне так хочется уехать, пожить по-человечески… Борик все спрашивает: «Где наш папа? Хоть бы он скорей приехал, наш папа». В детский сад не всегда хочет идти, а лишь после уговоров. Вера учится хорошо, но очень балуется и не слушается. Сейчас у них каникулы на неделю…».

На работе, после выходного, у Шуры две смены по двенадцать часов. Норму она выполняет на 150 процентов. За первую половину марта заработала 170 рублей – это аванс. Снова просит не посылать ей деньги, а купить себе кое-что из одежды и еды. К работе Шура уже привыкла, хотя при поступлении боялась, что никогда не выполнит нормы, а теперь перевыполняет.

«…Нашей работнице оторвало два пальца. После того другой случай – оторвало один палец…».

03.04.1942

Письмо жены Шуры из Ижевска:

«Не балуешь ты меня письмами. Вот беда – не имею на чем писать тебе, нет бумаги. Саша, ты в письме посылай по конверту с твоим адресом. Я получила письмо от Станюнасихи, но нет времени ей ответить. Как вышло с ботинками и брюками? Борику в садике дают утром чай с хлебом, в обед суп, иногда на второе кашу или пирожок, но чаще один суп – плата 45 рублей в месяц, и на хлеб нужно отдавать талонов на 2,6 кг. Питание постное. На рынке крестьяне все продают на обмен, денег не хотят – им нужен товар. Работаю пока хорошо. На пятиминутке мастер читает, кто сколько сделал, и говорит: вот, Мороз, недавно работает, а уже перегоняет старых работников. Выполняю 150 % нормы. Недавно было собрание, на котором меня единогласно приняли в члены союза. Рассказывала свою биографию, где родилась, где жила, отвечала на вопросы…» (в членском билете № 086378 в графе «вступление в союз» записано 10 апреля 1942 года).

Далее Шура подробно описывает, что она сделала за этот день. Пишет она мне каждый выходной. Спрашивает, когда мы сможем поехать на Родину и зажить хорошей жизнью, как раньше.

«…Скучаю, какие у тебя планы, может весной приедешь к нам? Вера учится хорошо, но нет тетрадей; балуется, не слушается. Напиши ей хорошую проборку. Бабушка и Вера ее ругают, а мне от этого беда. Саша, сегодня мне повезло: выменяла себе на таз один пуд картошки. За деньги картошка стоит 300 рублей. Без тазика буду жить, а без картошки как прожить? Пиши чаще, а не только по выходным…».

06.04.1942

В своем письме к Шуре я сообщил, что меня радует ее вступление в члены союза, ее выступления на собраниях, но печалит то, что ей приходиться работать и растить детей при дороговизне всего. Сообщаю, что воронежские цены практически такие же, как в Ижевске. Отвечаю, что посылок в Воронеже не принимают. Пишу, что на получаемые мной деньги одежды не купишь, поэтому я посылаю ей все, что возможно – вчера послал 160 рублей за вторую половину марта. Это, конечно, ерунда, но пусть детям хоть полфунта масла купит.

«…Меняй, Шура, из барахла все, что у тебя есть. Разобьем Гитлера – начнем жить сначала. Вчера пятого апреля была Пасха, был воскресник, чистили дороги от снега. Сегодня встал в пять утра и начал писать это письмо. В девять часов вечера ложусь спать. Света в вагоне нет. Заявление насчет ботинок и штанов подал давно – штаны починили, хожу в галошах (один протекает). Недавно в отделе кадров узнал адрес брата Шурки: Чкаловская область, Краснохолминский район, почтовый ящик 013–416, курсанту Гаврилову Александру Владимировичу. Получил письмо от отчима, привет вам от него. Пишет, что болеет с желудком. С братом Иваном связи он не имеет, наверно, Иван держится «своей линии» и не пишет батьке. Отчим рад моему письму – я послал ему адрес Шурки…».

Также условным способом я сообщаю Шуре о налетах фашистов на Воронеж.

«…Пиши о своей жизни, о детях, маме, обо всех, о своей работе – твои письма подбадривают меня. Хоть бы поскорее мы смогли опять собраться вместе! Мама бы наварила бражки и пустилась в пляс, как раньше… Как здоровье у Бориса, у него не малярия ли? Твои письма идут ко мне дней 12–15…».

12.04.1942

Письмо из Воронежа жене Шуре: