Здравствуй, Валерка! (сборник)

пожили, а завтра уже на Нарочи. Сколько бы можно было посмотреть интересного

и необыкновенного!

Натужно завыла машина, беря крутой подъем. Через минуту лагерный

грузовик, петляя между сосен, приблизился к нам.

Еще не успела машина остановиться, как из кабины выскочила Капитолина

Петровна. Заглядывая каждому в лицо, она пересчитала нас, а потом, облегченно вздохнув, сказала:

- Садитесь в машину. Поговорим в лагере.

Из кузова махала нам рукой Алена.

Когда я увидел ее побледневшее лицо, сразу понял, как Алена переживала

из-за нас, может, даже ночь не спала.

Еще раньше я разглядел в кабине Тольку, который упорно старался не

замечать нас.

- Капитолина Петровна, - сказал я, - пусть Трофименко в кабину сядет, он с утра кашляет.

Юрка упирался и отговаривался, но Капитолина Петровна посадила его в

кабину. А Толька вынужден был перебраться в кузов.

Машина тронулась в путь. Пока мы не выбрались на шоссе, грузовик не раз

хорошо подпрыгивал на ухабах. И почему-то всякий раз мы летели прямо на

Тольку. Получалась куча мала, а в самом низу ее терпеливо страдал Толька.

- Как вы жили-были, робинзоны? - спросила Алена.

- Мы не робинзоны, а лешие, - объяснил Васька.

- И вправду, лешие, - улыбнулась Алена. - Вы не можете себе

представить, как мне хочется надрать вам уши.

- Почему не можем представить? - ответил я. - Представляем, но нам не

хочется.

Не в силах сдержаться, Алена рассмеялась. Ребята тоже захохотали.

Я смеялся вместе со всеми. Мне было очень весело оттого, что я вижу

Алену.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ,

В КОТОРОЙ МЫ ИСПРАВЛЯЕМ СВОИ НЕДОСТАТКИ

Разговор с лешими занял всего три минуты. Капитолина Петровна свою

краткую речь о делах нашего отряда окончила странно:

- Девятый отряд распустить и присоединить его к первому отряду.

Нам даже не дали открыть рта, а заставили собрать свои вещички и

переселиться в дом первого отряда.

Из председателя совета отряда я превратился в обыкновенного пионера.

Переживал ли я? Очень. Для меня даже померкло рыжее, как моя голова, солнце.

Правда, оно померкло и для других ребят. Зарядил дождь, он лил как из ведра, словно кто-то на небе забыл закрутить кран.

Когда идет дождь, мы сидим в палатах. Когда мы ходим или бегаем, дождь

тихо сидит в облаках. Это дважды два лагерной жизни.

Но в новом домике мне не сиделось, и поэтому, надев плащ, я побрел в

дальний угол лагеря. Там, у самого забора, уселся под лохматой сосной на

какую-то корягу и принялся размышлять.

Интересно, а откуда Капитолина Петровна знает о подмене термометра?

Наверное, Ленька ей наябедничал. И вот теперь он мой председатель совета

отряда. Невеселые дела!

- Можно войти?

Я поднял голову. Передо мной стояла и улыбалась Галка. Дождь барабанил

по ее плащу.

- Входи, места хватит! - сказал я.

Галка уселась рядом со мной на корягу.

- Ты чего такой грустный? - спросила она.

- А почему я должен быть все время веселый? - рассердился я.

- Нет, совсем не должен... - растерялась Галка и, чтобы переменить тему

разговора, сообщила: - Сегодня после обеда диспут.

- Понятно, - зевнул я, - в общем, болтовня.

- Сегодня мы будем спорить на тему: "Если у тебя есть недостатки, исправь их". И ты знаешь, что мне пришло в голову? Давай дадим бой Леньке!

Я чуть не подпрыгнул на коряге:

- Ну, Галка, замечательно придумала!

Галка зарделась от моей похвалы и тихо спросила:

- А почему ты перестал писать мне записки?

- Да понимаешь, - завертелся я на мокрой коряге, как на горячей

сковородке, - нет времени, бумаги нет, карандашей нет... И потом, зачем

писать записки, мы же в одном лагере...

- В школе мы тоже учились вместе, но ты все равно каждый день писал

мне, - вздохнула Галка.

До чего все запутывается у меня в жизни, подумал я. Может, диспут

поможет мне разобраться?

...Перепрыгивая через мутные лужи, по которым лупил дождь, мы добежали

до столовой, где за столом восседали Капитолина Петровна и Ленька

Александров, а на скамейках разместились все, кто захотел участвовать в

диспуте.

Когда Ленька вооружился колокольчиком, он почувствовал себя очень

уверенно. Это можно было прочитать на его довольной физиономии.

- Ребята, тише! - Ленька тряхнул колокольчик, и тот зазвенел. -

Начинаем диспут.

Я хмыкнул. Интересно, кто первый начнет каяться в своих недостатках?

Первой вышла к столу Зина, с которой я не очень удачно учился рисовать.

- У меня много недостатков, - забормотала она. - Я завидую знаменитым

художникам. Я хочу рисовать, как они. Нет, неправда, я хочу рисовать лучше

их.

- Но это не недостаток, - заметила Капитолина Петровна, - это даже

хорошо, что ты стремишься к лучшему.

Вслед за Зиной каялся долговязый парень с большой лиловой шишкой на

лбу.

- Я боюсь ходить ночью по лагерю, - стесняясь, сказал парень. - Но я

борюсь со своим недостатком. Я закрываю глаза и смело иду.

Ребята захохотали. Вот откуда у него лиловая, как слива, шишка.

В спину парню, который прикрывая шишку, отправился на свое место, Ленька Александров снисходительно бросил: