Здравствуй, земля героев!

Перемахнув через стол, он пнул де Толля обеими ногами в грудь. Инспектор отлетел к двери, словно гайка из неисправного миксера.

Раздвижные плиты в стенах поехали в стороны. Из тайников выпрыгивали асуры с автоматами.

– Он мой! Клянусь богомолом, он мой!!

Джончег превратился в вихрь. Руки его с немыслимой быстротой хватали с полок шкафов кастрюли и метали в инспектора. Де Толль увернулся от первой, взлетел по стене (сальто! волна! рандат!) и взмахнул клинком, рубя кастрюли с бешеной скоростью.

Лезвие расплылось веером.

Струя кастрюль взорвалась титановой крошкой.

Шрапнель осколков с визгом наполнила комнату. Один из подручных Сильвы упал на колени; щеку его расчертило пустотой. Миг – ревучая пустота унесла часть головы, плечо, ствол плазмогана. Другой стоял, тупо сжимая автомат. Рукава его вдруг неряшливо взлохматились, и отрезанная кисть шлепнула в стену.

Кровь толчками вылетала из культей. Раздерганные рукава комбеза украсились царскими рубинами, и Вельку затошнило. Де Толль молотил и молотил мечом, перебивая летящие в него кастрюли. Оставшиеся в живых бойцы попрятались в стены.

Визг и вой стихли так же внезапно, как и начались. Асур застыл в позе заправского сумоиста. Владислав Борисович вытянулся в струнку, высоко подняв левое колено и вывернув руки в изящное полукольцо.[39]

На висках инспектора застыли крупные капли пота.

– А ты крепче, чем я думал, двурукий. – Асур медленно поднял руки над головой. – Посмотрим, как ты справишься вот с этим.

Хищной сталью блеснула в его пальцах шумовка.

Колено Владислава Борисовича дрогнуло, отозвавшись револьверным треском. Со стоном инспектор опустил на пол вторую ногу.

– Как же ты рискнул выступить против меня? – поинтересовался Джончег с удивлением. – Ты! Старик!

– У нас героем может быть любой. Даже кабинетный работник.

С кошачьей мягкостью бойцы двинулись в обход друг друга. Глядя на них, Велька забыл, что не крионож в руках асура, не гравискалка, но обычная шумовка. Умение асуров любую, даже самую обыденную вещь превращать в оружие заслуживало легенд.

Человеку этого не дано.

Ибо воистину.

– Частенько ты становился у меня на пути… Хей!

Сталь выжгла в Велькиных глазах огненную дорожку. Удара он не видел, но де Толль схватился за бок.

– Это тебе Майя на вокзале…

Асур перекинул шумовку в левую нижнюю руку. Морщась от боли, инспектор контратаковал, но потерял контроль над планарником. Лезвие исчезло.

– Это, – шумовка зацепила подбородок, оставив красную борозду, – генерал в Кларовых Варах.

Удары сыпались один за одним:

– Самка-головастик с мольбертом! Губернатор! Черная метка! Слежка! Сигареты «Друг»!

– Позвольте… Какие сигареты?..

Вместо ответа асур прыгнул, вскидывая шумовку над головой:

– То-о-о-о!

Змеиным языком плеснул планарник. Де Толль ушел в сторону, нога Джончега подвернулась, и шумовка бессильно загремела по плиткам пола.

Секунду повар стоял, по-крабьи раскинув лапы. На груди и бедре его расплывалась темная влажная полоса. Затем колени асура подогнулись, и он рухнул на пол.

«За что?!» – бился в его глазах немой вопрос.

– За антисанитарию, – объяснил де Толль. – На кухне тараканы, ножи грязные. – Он поднял один из клинков, брошенных в начале боя, и брезгливо поморщился. – А также за пропаганду азартных игр, за сокрытие налогов, за бездушие и цинизм! Запомни, гигант: кто с шумовкой к нам придет – от нее и погибнет.

Он достал батистовый платок и, став на колено, обтер лезвие планарника. Проделано это было с грациозностью танцора фламенко. Тончайшая ткань при этом осталась совершенно целой.

– Владислав Борисович! – с тревогой воскликнул Велька. – У нас минус две минуты!

– Сейчас идем, мой друг. – Он повернулся к асуру: – Джончег, у тебя есть шанс остаться в живых. Скажи, где вы прячете кабину гравилуча?

– Ты думаешь, я отвечу тебе, человек? Я презираю тебя!

– Сильва, сейчас у тебя нет одной ноги. Это не страшно: заменишь ее протезом и будешь скакать на деревяшке, возясь у плиты на каком-нибудь занюханном пиратском бриге. Однако если ты лишишься двух рук, презирать станут тебя.

– Жаба с вами, люди. – Асур бессильно уронил голову. – Кабина в торте.

Близилось время финальной битвы. Двумя взмахами планарника де Толль снес ломоть торта, открывая крышку гравикабины.

– Останешься здесь, мой друг, – обернулся он к мальчишке. – Следи, чтобы асуры не ударили в спину.

– Ну да! – возмутился тот. – Как интересное, так все вам! А я, между прочим…

– Спорить с подружкой будешь, – сухо отозвался Владислав Борисович. – У кафешки на бульваре. Пойми, дружок, это не шутки: Джончег был опасен, а ведь он только гигант крови. Что же говорить о титаниде Утан?

– У меня есть пистолет!

– Не у тебя, у твоего кресильона. А ты о нем почти ничего не знаешь.

– Он мой друг!

– Хотелось бы верить. Слушай, парень: если не вернусь через десять минут, отправляйся следом. Но не раньше, слышишь? И держи ухо востро!

С этими словами де Толль шагнул в кабину.