Здравствуй, земля героев!

– Ага… – подтвердил Велька. – Скукотища… Тай, ты звон слышишь?

– Звон? Слышу… вроде. Смотри! Там, в небе!

Подростки задрали головы. В вышине, почти неразличимые в густой предночной синеве, кружили зловещие силуэты.

В точности как на Катином рисунке.

– Откуда здесь паутицы? – забеспокоилась асури. – Для них слишком рано. Кто включил генератор?

– Не знаю, – благодушно отозвался Насундук. На щеках его застыли разводы паутичьего желтка. – Не трогал я.

– Жертва бородава, – почти ласково объяснила ему Майя. – Не включал, так выключи! Паутицы сожрут каждого, кто прикоснулся к их яйцам.

С неба сорвался яростный крик, будто шилом провели по живому стеклу. Бандиты не сговариваясь бросились к генератору.

– Тут пульт разбит!

– Пулей расколошматило!

«Так вот куда стрелял кресильон!» – догадался Велька.

Крик усилился – десятки, сотни шил! – и Велька, схватив девчонку за руку, потянул ее к белому пятну парусины.

– Бежим! Сейчас такое начнется!..

Убежать им не удалось. Огромная паутица сшибла их с ног, расшвыряв в стороны. Велька запомнил только хлопанье крыльев да хлесткий удар, словно пакетом теплого киселя по ребрам. И чувство пустоты в ладони.

– Тая?!..

Девчонки нигде не было видно. В световом пятне мелькнул Раймон. Глаза пирата горели сумасшедшим, безудержным счастьем. Миг – и по нему фрезой ударила паутица, высекая алую стружку. Майя бросилась к гравикабине, но с неба рухнули несколько живых комков, погребая асури под колеблющейся кучей.

Мир наполнился визгом, хрипом и суматошным колотьем крыльев.

– Та-а-я-а-а!

Велька заметил светлое пятно блузки и со всех ног бросился к нему. Навстречу сунулась ощеренная морда чудовища, Велька не останавливаясь пнул ее каблуком в глаз.

До Таи оставалось несколько шагов.

– Вельчонок, нет!

Обиженная паутица встала на дыбы и выплюнула веер белых липких шнуров. Склон сопки прыгнул вверх и больно врезал Вельке по ребрам.

Мальчишку перевернуло на спину. Гигантский силуэт навис над ним. С этого ракурса паутичья морда выглядела почти интеллигентно: выпуклые глазки-стеклышки, узкая нижняя челюсть, мышиный хвостик волос на затылке. Классного журнала только в лапах не хватает.

«Так вот почему нашу классную в первом Паутицей звали!..» – мелькнула отрешенная мысль.

Велика яростно заизвивался, пытаясь уползти, но без толку: белесые макаронины паутины расплылись клеем, сковывая руки и ноги.

– Вельчик, держись! Я иду!

Тая скакнула рядом с ним и, размахнувшись по-девчоночьи неловко, влепила в паутичью морду камнем. Тварь заревела. Морда ее задралась к небу, чтобы обдать девочку паутиной, но тут рев перешел в бульканье.

Из-под брюха твари выкатился де Толль. Вскинув к плечу планарник (стойка «робоофициант отказывается от щедрых чаевых нувориша»), он огляделся по сторонам.

– Однако ж… – пробормотал он, – пир чужой биосферы. Господи, да сколько их тут! Сотни!

Девочка бросилась к лежащему Вельке:

– Вельчик! Бельчонок, очнись! Да очнись же, миленький!

Горячая капля упала на мальчишечью щеку. Велька что-то промычал и попытался подняться.

– Хороший мой… Милый… – Тая уложила его голову себе на колени и обернулась к де Толлю. – Эй! – крикнула она. – Господин фехтовальщик! Разрежьте паутину, пожалуйста!

За ее спиной забили крылья. И еще, еще. Приземлялись паутицы неуверенно, бултышась, словно куры на насесте. То одна, то другая вскидывала голову, примеряясь, как бы заплевать людей паутиной.

Висевшая в небе одинокая звезда сорвалась и полетела вниз.

Де Толль вытянул руки. Мир чуть сдвинулся у его ладони, но тут же вернулся в обычное состояние. Меч покинул его, ведь любая сила имеет предел, а де Толль и так совершил больше, чем мог.

– Не хотелось бы огорчать вас, барышня, но, похоже, мы влипли.

Он присел рядом с Велькой и без энтузиазма принялся перепиливать паутину перочинным ножом.

– Но сделайте же что-нибудь! – в отчаянии крикнула Тая. – Вы же мужчина! Герой доминиона!

– Герои нас не спасут, барышня. Спасти нас может лишь чудо. Например…

Инспектор задрал голову.

Звезда летела, все увеличиваясь. При взгляде на нее хотелось загадать желание. И уж конечно это желание одинаково у всех.

Паутицы сдвинулись, замыкая кольцо.

Звезда выросла и, шлепнувшись о склон, покатилась по колючкам. Фонарь отлетел в сторону, мигая отчаянным SOS.

– А вот и моя паства собралась, – сообщила звезда, поднимаясь и отряхиваясь. – Таисия! Что за поведение?! Господи, кто это у вас на коленях?! Бьюсь о заклад, что он не представлен ни мне, ни вашему отцу.

– Да, госпожа Ефросинья, но…

Паутицы зашипели и характерным жестом задрали головы.

– Стойте! – Ефросинья вскинула руки. – Разве не говорил вам Всевышний: не едите, и не едомы будете? Разве не заклинал он вас: питайтесь фигами, и смоквами, и соей насущной – и пребудет благодать на вас, яйцах ваших и гнездах ваших? Ибо слово его есть жатва и ловитва, кусатва и разрыватва, зубовна щелкатва и крыловна шлепатва одновременно, и разве не безумен тот, кто противится писку, и реву, и скрипу господнему?