Здравствуйте, доктор! Записки пациентов

— Не корите себя, может, зато другим женщинам повезло больше, и их дети будут расти с матерью. Ведь спасти ее было нельзя. — Она внимательно посмотрела в его глаза.

— Нельзя, — сокрушенно подтвердил он, поглядел на Фиму и добавил: — Хоть кому-то эта история помогла в жизни, вы теперь совсем другая. Такая красивая. — Впервые он посмотрел на нее глазами мужчины.

Симпатичная маленькая Зарина нетерпеливо приплясывала возле Серафимы. Она была одета в красивое синее пальтишко и такой же беретик. Смоляные ее кудряшки непослушными волнами падали на плечи. Озорные глаза, так похожие на глаза ее матери, блестели проказливой хитринкой.

Вдруг недалеко, через несколько метров от того места, где стояли Серафима, Зарина и Борис Филиппович, засигналила машина. Зарина радостно крикнула:

— Мама, папа приехал, побежали! — и потащила Серафиму прочь.

Та оглянулась на врача, и улыбка озарила ее лицо. Борис Филиппович, подавшись в их сторону, смотрел, как Зарина и Серафима бегут навстречу Николаю, вышедшему из машины: заливисто смеясь и бросая друг в друга охапки пушистой желто-красной осени, пахнущей горьковатыми палыми листьями и почему-то одуряюще свежим запахом антоновских яблок.

И Борису Филипповичу взгрустнулось. Он подумал, что что-то важное, обязательно надо понять что, что-то очень важное упустил он в своей жизни.

Илья Веткин

Антибиотик

Поездка в Штаты, первая в его жизни, могла стоить ему карьеры — при неудачных раскладах. Но при удачных могла стать и ступенькой в упорном движении вверх. Юрист Макс Кокин был человеком упорным. Десятидневную командировку в Вашингтон, где у фирмы имелась штаб-квартира, он выстраивал, высиживал года два. Фирма давала ему шанс. Фирма производила сверхсовременное медицинское оборудование и широко его внедряла. Благодаря Кокину — весьма широко. В Москву он мог вернуться директором филиала.

Собирая в пятницу чемоданы, он особо тщательно отбирал в отдельный пластиковый пакет лекарства. Отбирал в основном на случаи простуд, бессонницы и желудка. В десятидневный ответственный период очень важно было не болеть и вообще никак не тяготиться организмом. Следовало излучать энергию и вообще быть в форме. Хотя, в сущности, Макс и так здоровьем и потенциями обижен не был. В свои круглые 30 выглядел на 28 и дважды в неделю ходил качаться в зал через дорогу. Он ощущал себя сильным и уверенным в себе. Он нравился женщинам, о которых отзывался, используя иногда веселое и емкое словечко «бабье».

Жена Элла, наблюдая за сборами, провокационно советовала взять с собой презервативы. С учетом тихо бушующей эпидемии AIDS и вообще… В тон Элле, ухмыляясь, Максим ответил, что американские его вечера скорее всего будут насыщены мыслью о ней, но, если что — все необходимое можно будет прикупить на месте. Каков совет, таков и привет. Элла напомнила еще про адаптер для электробритвы — в американских сетях Макса ждало совершенно иное напряжение. Макс, хлопнув себя по лбу, полез в ящик стола, хотя и этот предмет можно было бы, наверно, приобрести на месте.

Уже в самый день отлета, ранним утром, Элла бегом принесла ему в ванную тонко звенящий «Венгерский танец» Листа. Передав мобильник, она осталась в дверях. Максим с зубной щеткой слегка напрягся, поскольку это могла быть Лиза. Но это оказалась не Лиза, а Полина Аркадьевна из финансового отдела, она собиралась лететь тем же рейсом. Он поговорил облегченно, а Лизе решил звякнуть уже из аэропорта.

Вашингтонский апрель трепетал широкой листвой каштанов и по-летнему сиял. Кокина вместе с еще двумя сотрудниками поселили в уютной гостинице «Ромада Инн» — с рощицей декоративных пальм у входа, в двух шагах от Джорджтауна. На второй день их зазвала в гости в собственный дом в дальнем пригороде Чантилли влиятельная русская женщина — Лидия Резвина. В иерархии фирмы она занимала позицию, близкую к вершине, координируя все российские филиалы. Она не красила пышных седых волос и носила очки с затемненными стеклами на холеном загорелом лице. Она сама заехала на джипе за Кокиным и компанией.

Они провели чудный вечер, попивая вино на открытой веранде и беседуя. Кокин пылко восхищался хозяйскими персидскими котами и планировкой усадьбы. Лидия оставила всех троих на ночлег, выделив на втором этаже западного крыла три гостевые комнаты. Что казалось естественным. В доме вполне можно было бы оставить ночевать российскую Государственную думу в полном составе (после чего дом, конечно, пришлось бы ставить на капитальный ремонт).

Это был последний безмятежный вечер Кокина. Утром, принимая душ, он поначалу не придал значения тонкому свербящему ощущению. В сокровеннейшем уголке организма, только что использованном в целях мочеиспускания, вкрадчиво поселился голодный муравей. Некоторое время он примеривался, покусывая нежную плоть. Потом вроде бы затих. Кокин обеспокоенно помял, потеребил сокровенную плоть, но ничего не понял.