Здравствуйте, доктор! Записки пациентов

И я появляюсь через четыре месяца — с отросшими и не выпадающими волосами, бодрый и веселый. Тамара Евгеньевна радуется и говорит, что все у меня хорошо. И просит появиться еще через четыре месяца. И я, конечно же, появлюсь. И еще раз, и еще — до тех пор, пока спустя лет пять после операции меня не снимут с онкологического учета.

Учитывая полную непредсказуемость окружающего мира, не могу сказать, когда и от чего я умру. Но пока что у меня имеется еще неопределенное количество лет, в течение которых я могу этим непредсказуемым и прекрасным окружающим миром наслаждаться. Что ж, аминь.

Ирина Котова

Койко-жизнь

Настя подошла к старенькой «Волге», открыла заднюю дверь, забралась в салон.

— Где же мигалка? — обреченно поинтересовалась она. — Обещали с мигалкой!

— С мигалкой в восемь часов уехали, — хмуро ответил водитель. — А вы все рядились.

Вот она — катастрофа. До Нового года всего три дня. Сегодня у Артема утренник в детском саду. Она обещала прийти пораньше, принести костюм Арлекино, помочь сыну одеться. Даже если она попытается ему объяснить, почему не пришла, — он не захочет слушать. Потому что он — ребенок. Нет, потому что люди вообще редко слушают и редко слышат. И еще потому, что это повторяется постоянно.

Когда она носила его в животе, ей мерещился совсем иной материнский образ. А теперь… Во всяком случае, через несколько лет совсем не хочется идти вместе с ним к психологу, а на психолога, кстати, тоже нужно будет найти время.

Ей вспомнилось, на каком подъеме утром был Артем. Никто не будил — а он встал даже не в семь часов, как обычно, а в шесть. Несколько раз вслух по пути из спальни в ванную и обратно повторял четверостишие, которое должен сегодня читать…

Пришел нефролог. Тяжело плюхнулся на переднее сиденье. Настя мучительно попыталась вспомнить, как его зовут. Говорили же ей о нем утром, называли как-то. Стоп. Он звонит кому-то. Сейчас скажет имя. Рядом прогремел грузовик. Невнятное имя проскочило и исчезло. Спинка кресла, покатые плечи в драповом пальто, затылок — сливались воедино, и нефролог казался большим, флегматичным и добрым. Молчать было хорошо, но неловко. Да, пробки. Да, лучше ехать по этому шоссе — оно шире. После нескольких реплик Настя пришла к заключению, что он тоже не знает ее имени. Казалось бы, что проще: она могла бы сказать — Анастасия Марковна, а он, например, ответить — Игорь Петрович. Но Настя не спрашивала.

Утром на планерке ей дали распоряжение ехать — и все тут. Зачем, для чего — на месте разберешься. В предпраздничные дни загородные больницы стремятся скинуть тяжелых больных в областной центр. Кому охота в праздники мотаться на работу, дергаться от вибрирующего подзуживания мобильного или, избавь Боже, оформлять посмертную писанину. Вот уже четвертый день бомбили Москву из одной такой больницы — звонки, заявки, даже жена больного приезжала. Правда, Настя узнала об этом только сегодня утром. Люди, которые все дни вели переговоры и могли что-то прояснить о больном, отсутствовали. Один уехал на научную конференцию, другой — в отпуск, в теплые края. Известно было только, что требуются хирург и нефролог.

— Вы на Новый год дома? — обратился к ней нефролог.

— Хочу надеяться, — ответила Настя.

— Я тоже дома. Только две недели назад из путешествия вернулся. В Израиль с женой ездили. Очень-очень рекомендую. Такая поездка интересная. По святым местам.

— Я была в Израиле лет десять назад. И тоже по святым местам.

— Это давно было. Я советую вам сейчас поехать. Уверен, за это время там все изменилось.

— Думаете, изменилось? — рассматривая торчащие из пакетов, как стволы орудий, палки колбасы в соседнем автомобиле, машинально ответила Настя.

Палки колбасы навели ее на мысль о собственном холодильнике. Муж соглашается ходить по магазинам или на рынок только вместе с ней. Самостоятельно — в крайнем случае и по мелочи. Завтра у нее дежурство. Холодильник пуст. Неделю назад она наобещала и мужу, и сыну особенный, неповторимый праздник. Артем рвался помочь ей зашить утку, набитую яблоками… Муж, кажется, уже кого-то пригласил — из своих, институтских. А она, по-тихому, маму позвала. Валера ворчать будет — сборная солянка. Ужас. Ну не сидеть же маме одной перед телевизором? А теперь этот больной на голову навязался. Вдруг оперировать, не дай бог? Да еще и на осложнение нарвешься…

Нефролог продолжал свой рассказ, обращаясь уже не к Насте, а к водителю:

— Признаться, христианскими легендами особо никогда не увлекался, даже Библию не читал. Поднялся на Голгофу, а что и как положено там сделать — не знаю…

Настя смотрела на его говорящий затылок, кресло-торс, загорелую руку, вцепившуюся в поручень над дверью, крепкие пальцы, ухоженные ногти. Да, простой, хороший, не испорченный и не отягощенный ничем лишним, кроме самой жизни и ее течения, человек. Устает на работе, приходит домой, плотно ужинает и смотрит телик. Как же его зовут? Водитель вырвался из пробки, набрал скорость — машину мотало на скользкой дороге.