Здравствуйте, Эмиль Золя!

Вильмессан любит пошутить. Однажды он опубликовал небольшое объявление: «Мадемуазель Генриетта де… очень богатая, благородная и красивая девушка, ищет мужа: примерно двадцати — тридцати лет, поэта, музыканта, художника или скульптора, не имеющего никакого состояния». Целый месяц он развлекался, читая ответы. Хочешь, не хочешь, превратишься в хама.

«Хам» направился к креслу, на краешке которого примостился Золя.

— Это идея! Парень не глуп, но он продает мне молочко, а сливки снимает сам! Ну да! Он продает мне материалы, которые принесут известность его издателям. И он уже приступил к практическому осуществлению плана, разработанного с Ашеттом. Когда же я скажу ему «да», он будет ходить к Ашетту, Лакруа, Этцелю и к другим, напоминать им: «Ведь именно я обеспечиваю успех ваших книг через „Эвенеман“. Надеюсь, вы меня понимаете!

— О сударь!

— Э, брось! Я называю такую рекламу с двойным боем! Например: я пишу статью о некой даме. Она платит. Это раз. Я вскользь упоминаю в статье что-нибудь про ее обойщика или портниху. Естественно, опять платят. Это два. Двойной бой! Неплохая штука! Первая статья — послезавтра. Копию — до шести часов.

Выйдя из кабинета, Золя не обратил никакого внимания на собратьев по перу и направился к Бульварам, счастливый и смущенный».

31 января молодой журналист покупает «Эвенеман». Его фамилия красуется на первой странице в статье, написанной самим Вильмессаном:

«К нашим читателям!

Газете „Эвенеман“ не хватает раздела литературной критики, чтобы отвечать всем требованиям, которые предъявляются к ней. Раздел книжных обозрений пользуется — справедливо или нет — репутацией скучного раздела [sic!], который сковывает льдом душу читателя… называя имя г-на Эмиля Золя, мы не открываем нового автора. Молодой писатель, прекрасно осведомленный во всех деталях книжного дела…»

Золя кажется, что он слышит сочный смех патрона.

«…человек остроумный, с воображением… то немногое, что им написано, и написано превосходно, произвело сенсацию в прессе…»

Если бы Вильмессан говорил, а не писал, Золя мог бы подумать: «Да он насмехается надо мной!» Но ведь так было напечатано в газете!

«…Своевременно и даже раньше, если представляется возможность [еще бы!] подкараулить выходящую книгу [учтите!], беспристрастно и кратко оценить ее, отметить любопытные страницы, абзацы… Если мой новый тенор преуспеет, тем лучше. Если же он провалится — ничего страшного. Он сам объявляет, что в этом случае он расторгает ангажемент, и я вычеркну его из моего репертуара. Я кончил.

И. де Вильмессан».

— Вот ловкач! — шепчет «новый тенор», изумленный, восхищенный и польщенный.

Первый обзор в «Эвенеман» Золя посвятил работе Тэна «Путешествие по Италии». Журналист рассказывал о взглядах своего мэтра на «литературу и политику Франции завтрашнего дня». Это была заслуженная дань уважения тому, кто столько сделал, чтобы склонить Золя к реализму.

Кроме того, Тэн ведь печатался у Ашетта!

В течение тридцати дней Золя пишет, не зная еще, что готовит ему судьба. Тем временем 7 февраля в «Эвенеман» поступил новый сотрудник — Жюль Валлес. С уст патрона не сходит его имя. Он положил ему полторы тысячи франков в месяц — огромная сумма! Золя частенько видится с Шоллем [это тоже персона — тысяча двести франков!]. Они потягивали пиво в кафе «Риш», в кафе «Мюлуз» или в кафе «Мадрид». Этот старик с моноклем, на семь лет старше Золя, совсем не был так зол, как его язык, и его откровенные рассказы о Париже не прошли бесследно для молодого журналиста. Бродя по Бульварам, кого только они не встречали! Бодлера с подкрашенными волосами зеленого оттенка, Гамбетту с вечно разинутым ртом, Рошфора, своего рода единственного мушкетера, Вилье де Лиль-Адана, с осанкой викинга, Сент-Бёва, рыжеватого толстячка с поросячьими глазками.