«Здравствуйте, я Лена Пантелеева!».

Городцов тяжело вздохнул, качнув табачный дым в обратную сторону. Гимнастерка потянулась тканью на мощной груди, лишаясь малейших складок и чуть не потрескивая от напряжения. Горели бы не керосинки, а свечи, погасли бы. Меха кузнечные, а не розовые легкие. Еще один глубокий вздох и Василий Иванович произнес на полтона ниже:

-Все равно решай задачу, Гриша. Расставляй тройками, парами. Ну, нет людей, нет совсем никого. И неоткуда мне их взять. Все в деле. Мастынис у аула Дай стоит, Кучеров перевал на Стыл-горе или как она у них тут называется, держит - Городцов стукнул концом мундштука папиросы по столу, прикурил, низко наклонившись над стеклянной колбой лампы - Не присылает больше Москва. Обходитесь, выделенным количеством, говорит. Или вы не бойцы непобедимой Красной Армии, да еще и войск грозных органов, что на защите завоеваний революции несокрушимо стоят, спрашивают? Одна сводная рота, вот и все наше усиление. Ну, еще артбатарея, это те три горные батальонные семидесяти шести миллиметровые гаубицы, да семь пулеметов с расчетами. Правда, у батарейцев какой-то отдельный приказ, так что может и это мимо нас, Гриша.

Григорий Лисицын со скрипом сжал пальцы в кулаки, недовольно и громко сопя, отвернулся к окну. Шевельнулись на его спине океанской волной мощные мышцы, напряглись плечи, словно он кого-то невидимого напряженно душил широкими ладонями.

Командир роты, Аркадий Степанович Болок, все это время молчаливо пьющий чай, посмотрел в его сторону, перевел взгляд на командира батальона, кашлянул, отпил чаю, негромко поинтересовался:

-А что бронепоезд этот здоровый, что на рассвете пришел, Васильич? И как только рискнули, пути же совсем разбиты? Так вот, что там команда с него? Пулеметчики, стрелки, комендантский взвод? Это же им по штату положено и там людей, что не в караулах да на постах стоят, не меньше трех десятков наберется. И еще бойцы, со значками, из отрядов специального назначения. Их-то не меньше взвода, да еще какая-то группа с ними. Отдельно считается от них. Я их, кстати, хорошо разглядел, неплохие засадники выйдут с них! Не, не пацаны, не молодежь, что с шашками, другие.

Болок замолчал, неторопливо шевельнул ложечкой, отгоняя чаинки от края стакана, сделал мелкий глоток, чуть подумав, повторил. Поправил шашку между колен, куснул кончик усов. Лисицын и Городцов терпеливо молчали, сдерживая рвущиеся с губ слова, только смотрели очень благожелательно, но без накала, так, словно давно уже к подобному привыкли. Водилась за Болоком эта раздражающая манера, паузы делать долгие, да еще и замолкать надолго, если его поторопить.

-Гм, ну так вот. Другие люди, говорю, что без нашивок на форме. Их-то в самый раз на тропу и поставить, душегубов. А если что, то у них мандат наверное особый с собой и инспектор нас трепать за лишних убитых местных не будет.

-Не понял?! - Городцов отвернулся от Болока, в сторону командира роты, что прибыла им в усиление, грозно поинтересовался - Что за люди товарищ Плотников? Какие это такие другие? Что еще за такая особая группа? Так что вы нам ответите товарищ Плотников?

Командир батальона уставился требовательным взглядом на командира роты Плотникова Михаила Ивановича, что прибыла на усиление его батальона в эшелоне сопровождения бронепоезда.

-Не могу знать, товарищ комбат. Бойцов из дивизии ОДОн, из ОСНАЗа, видел, людей из особой группы не видел.

Болок, соглашаясь, кивнул головой, хмыкнул:

-Ага, Васильич, прав товарищ, их трудно увидеть. Они как прибыли, так сразу разгрузились на ту сторону, что к складам и в дома на улице Всемирного Интернационала проследовали. Встречали их. Да и шли они с амуницией, пулеметами да седлами. Так что ты жди, Иваныч, скоро от них человечек придет за лошадями, это я точно говорю. И хорошо если только за лошадями. Их-то много у нас, не жалко. Сколько мы тогда, Гриша, под Аргуном взяли, а?

-Шестьдесят голов - на автомате ответил командир взвода Лисицын и досадливо крякнул - Мля, этот бы табун да на три-четыре пулемета с бронепоезда и обменять! По три головы за один пулемет с расчетом или даже, нехай, и по пять! На время. Все одно только овес животины переводят, а в строй то их и не поставишь, мелкие они все да не выезженные - Лисицын замолчал и принялся вновь сосредоточенно и сильно сжимать кулаки, шевелить плечами.

Городцов тяжело опустил потянувшуюся огладить череп руку на колено, покрутил головой, поочередно оглядывая подчиненных, сухо кашлянул, покатал во рту откашлянное, сплюнул в кадку то ли с фикусом, то ли еще с какой лиственной хренью: