Здравствуйте, я ваша Мэри! (СИ)

Таким беспокойным пограничьем и были земли, на которых Суфиан был вождем племени. Формально главным все равно был Хансин Сирокко, но от правителя отделяла огромная пустыня. Столица и окружающие ее земли граничили с Севером, вражда с которым была вынужденно вежливой с обеих сторон: восток нуждался в пресной воде, а истоки большинства рек находились в ледяных горах, которые северяне могли при желании заблокировать, а на севере почти невозможным было сельское хозяйство, так что трудно было обходиться без продуктов из других владычеств. Конечно, можно было добывать их и грабежами, но в таких случаях жители востока сжигали поля и запасы, лишь бы не достались захватчикам. С южными лесами такого взаимного ограничителя никогда не было. Не было, в общем-то, и интереса к пограничным степям и полупустыням, но взаимная ненависть народов юга и востока была куда более глубокой, чем диктовало бы практичное завоевание.

Сам Суфиан называл это природной злобностью «лесных ведьм», на что я (признаться, в Магиксе наслышанная о «природной злобности троллей») заметила, что в южных племенах просто действовали противоположные восточным законы и обычаи, там магия считалась уделом только женщин, у власти находились они же, а мужчинам отводилась роль слуг. То есть, «злом» лесные обитатели были не большим – хотя и не меньшим – чем сам народ пустынь.

Я о себе старалась многого не рассказывать, опасаясь, что скажу что-то не то либо о себе, либо о непонятных делах семьи Джинна, но, кажется, неполной истории хватило. Что я оказалась сильнейшим магом замкнуто живущего народа и первой, кто решил учиться на волшебницу, что Джинну хотела помочь природной способностью разыскивать потерянное, когда в пустыне объявился дракон, что дракона наслала чудом уцелевшая ведьма, скрывавшаяся среди прислуги (об этом я вообще не собиралась говорить, но проболталась из-за дурноты, а может – из-за умиротворяющей манеры Суфиана вести беседу, к счастью, сумев умолчать о том, что колдуньей оказалась сама принцесса), которая сбежала, швырнув в меня заклятьем, когда Джинна не оказалось рядом. Более подробных расспросов, к счастью, не последовало, наверное, рассказывать ему нравилось больше, чем слушать. Неудивительно, рассказчик из меня был и в четверть не такой искусный.

А во дворец – вернее, в центральный дворец посреди города-дворца – меня поначалу не пустили, пришлось ждать на внешней «стоянке» верблюдов, пока Суфиан доложит не только о своем запоздалом прибытии, но и о нашей встрече. По здешним меркам вернулся он довольно быстро, причем не один, а в компании Бри, опять принявшей знакомое обличье мальчишки, разве что, даже в стенах дворца ухитрившееся заметно опалить солнцем светлую веснушчатую кожу. Не будь там ее, конечно, я бы не согласилась на непременное условие – женщины с магическими способностями допускались во дворец только в специальных сдерживающих магию амулетах. Здесь такими служили браслеты, которые, к тому же, нельзя было снять самостоятельно.

- Джинн тоже уже вернулся! – сообщила мне Бри. – Пытался преследовать твою ведьму, но, похоже, безуспешно. И они объявили о гибели принцессы Сандары, так что с этим сватовством все-таки теперь непонятно что.

- Джинн что…

- Думаю, он сам тебе все расскажет, у себя, когда ты приведешь себя в порядок с дороги! – Бри наморщила нос. Кажется, ей самой пока толком ничего не рассказали.

Поскольку о существовании дракона теперь успели узнать, как, похоже и не из-за моей оговорки, о ведьме, якобы гибель принцессы вполне вписывалась в картину. Что бы они ни планировали теперь. Якобы… во всяком случае, я так надеялась. От ведьмы, скорее всего, избавились бы уже для того, чтобы меньше шансов было раскрыть, кто этой ведьмой был, но отчего-то думать о том, что «избавляться» мог Джинн, своими руками, было неприятно. Ее стремление сбежать из мира, обрекающего на казнь просто за то, что она есть, было понятно.

На женскую половину дворца «мальчишке-чужаку» дороги не было, но Бри лишь ненадолго скрылась, вернувшись в обличье непримечательной служанки. Даже без обостренного слуха и чутья я ее узнала без ожидаемых трудностей. А «приведение себя в порядок» отчасти объяснило кое-что о восточных традициях, в частности, так раздражающие меня пахучие масла, оказывается, были здесь распространены вовсе не из любви людей к их вони, а как раз из-за солнечных ожогов и кусачих насекомых. Не лучшее средство борьбы, и мне поздно было выяснять, как они защищали, но все-таки обезболивали неплохо – а в новом состоянии я даже могла терпеть их… до определенного количества. В обличье служанки Бри не рисковала использовать волшебство, так что больше ничем помочь не могла. А еще даже человеком я оказалась заметно выше и шире в плечах большинства здешних женщин, к счастью, длинная мешковатая рубашка, расшитая узорами, шилась с заметным запасом размера, разве что положенной длинны до самого пола чуть-чуть не получилось.