Здравствуйте, я ваша... тёща!

Вот так и получилось, что меньше, чем через час после неприятной встречи мы с Вейсхилом выехали в сторону Академии. А оттуда по прямой дороге, уже знакомой мне в южном направлении по путешествию к морю, двинулись на север. Резвые кони несли карету с немыслимой без магии скоростью, вот уже леса по обочинам стали совсем голыми, а потом и заснеженными. Удивительная дорога при этом почему-то оставалась всё такой же ровной, словно ни грязь, ни снег на ней не задерживались. Я поинтересовалась у Хила, и он подтвердил мои догадки. Магия, несущая коней и ускоряющая их бег в десятки раз, отталкивала всё инородное, пыль, грязь, влагу…

К вечеру мы уже были на границе, где нас встретили такие же рослые крепыши, видимо, медведи. Мы пересели в крытую повозку, где вместо колес оказались полозья и продолжили путь уже в ней. От волнения у меня пропал аппетит, но Вейсхил почти впихнул в меня какие-то пирожки, дав запить горячим отваром.

— В нашем климате голодать нельзя, сразу заболеешь, — пояснил он.

Я послушно кивнула и задремала после сытного перекуса. Вскоре мы добрались до какого-то постоялого двора, но будить меня не стали, Хил аккуратно донес до покоев, сдав с рук на руки служанке. Та, охая и причитая, помогла мне раздеться, помыться, покормив прямо в бадье с горячей водой, потому что я вовсю клевала носом и пыталась отнекиваться от позднего ужина. Но у медведей с этим строго, поэтому пришлось есть, хоть и в непривычной обстановке, отмокая в приятно согревающей воде. Добравшись наконец до постели, заснула, даже не успев положить голову на подушку. Что-то горькое промелькнуло у меня, связанное с подушками… Но усталый организм отключил мешающие сейчас мозги, и это к лучшему.

Почти весь следующий день мы опять провели в дороге. Вчера ночью я не успела ее разглядеть, а теперь увидела отличия от дарбийской. Тут мы двигались по накатанному снегу. Но почему-то тоже слишком быстро.

— Это особый снег, а если использовать еще и особые полозья, которые есть только на зирбийских повозках, то скорость не меньше, чем на магдорогах в других странах. Но секрет полозьев строго охраняется, — увидев в моих глазах вопрос пояснил Хил.

— Чтобы никто из чужаков не смог быстро вглубь страны добраться?

— Точно! У нас же не так много народа живет, мало ли кто сунется, а мы когда ещё об этом узнаем… А так — пока хоть куда-то доскачут, мы уже в боевой готовности, — улыбаясь ответил медведь.

— Так ведь Зирбия ни с кем не воевала никогда! — вспомнила прочитанное в учебниках.

— Потому и не воевала. Нам чужое не нужно, своих земель хватает. Но и чужаков, решивших присвоить наше, мы быстренько выставляли, раздев догола, чтобы не повадно было.

Я представила прикрывающую самое ценное армию, смущенно бегущую в сторону границы… Хи-хи-хи.

— Ага! — понял мои фантазии медведь. — Мало кто пытался повторить подвиг, особенно зимой. Да и летом… У нас же комарики всякие.

— Мороз-воевода дозором обходит владенья свои… — процитировала я классика, удивившись, что и на местном наречии тоже мелодично вышло, похоже на стихи.

— Да! Мы считаем мороз нашим покровителем и защитником, — согласился со мной Хил.

К вечеру добрались до его клана, мне выделили покои, не уступающие по размерам тем, что были во дворце дарбийских монархов. Только здесь уважали деревянное зодчество. И вместо не слишком надежных в морозы каминов использовали настоящие печи, встроенные в помещения так, чтобы отапливать сразу по три-четыре комнаты. Поужинала у себя, не было сил спускаться вниз. Тут тоже жилые помещения расположили наверху. Большая столовая, пара огромных гостиных и кабинеты были на первом этаже.

Явно проинформированная по моему поводу бабушка Вейсхила встретила меня утром с распростертыми объятиями, в буквально смысле слова. Тут же устроила небольшую экскурсию по деревянным хоромам, попутно рассказывая что-то из местных легенд и сказок. После обеда мы поехали кататься по заснеженным перелескам, заехали к рыбакам, накормившим нас строганиной из рыбы и мяса оленя. А вечером в четыре руки делали мороженое из молока, которое утром оставили на морозе, и ягод, хранящихся в ледниках на улице. В жарко натопленной кухне было так уютно лакомиться этой холодной сладостью… Если бы не мысли о предавших меня мужчинах, я была бы счастлива эту неделю, которая должна была стать началом моего медового месяца. Но даже эти мысли были какими-то вялыми, замороженными. Видимо, организм сам решил, что ребенку истерики и другие сильные переживания не нужны, и не давал погрузиться во что-то более опасное, чем легкая печаль.

Глава 40 — Макс

Макс