"Зэ" в кубе (СИ)

Скажи кто ещё неделю назад, что она будет так волноваться, думая о мужчине, Эви не поскупилась бы на ироничные замечания. Вот что-что, а кошачья влюбчивость не имела к ней отношения. Эви была слишком умна, чтобы позволить себе банальные вещи. Те чувства, которые будил в ней Тадеаш, были одновременно просты и сложны. Своё желание она осознала ещё вчерашним вечером, когда увидела его, по случаю майской теплыни одевшегося в лёгкие льняные брюки и светло-сиреневую рубашку. Стоило Эви, поздоровавшись, отвести взгляд от его лица и посмотреть чуть ниже, в вырез не застёгнутой на две пуговицы рубашки, в котором виднелись тёмные волосы, как у неё едва не подкосились ноги. Накатило такое острое вожделение, что ей стоило большого труда не выдать своё волнение. Конечно, период воздержания давно затянулся, но всё же силу влечения именно к этому мужчине сложно было объяснить только потребностями тела. Эвика не разделяла присущего многим женщинам страха остаться одной и, как следствие, желания непременно кому-то принадлежать. При этом она не была «синим чулком» или воинствующей феминисткой, отнюдь. Ей нравилось быть женщиной, она хорошо сознавала свою привлекательность и могла бы выбирать из череды поклонников – если бы имела намерение коллекционировать их. Чутко ловящая настроения собеседника, обладающая тонким чувством юмора, неплохо эрудированная, она легко чаровала мужчин, не прикладывая для этого видимых усилий. По большому счёту, Эви никогда не преследовала цели казаться очаровательной – она таковой являлась. Несмотря на внешнюю открытость, она никому не доверялась полностью, не испытывала потребности объяснять себя. Немногочисленные романы, перемежаемые длительными периодами одиночества, не оставили в её душе сколь-нибудь серьёзных следов. Нельзя сказать, что ей встречались «не те мужчины» – напротив, с точки зрения практичных подруг, они представляли собой весьма перспективные кандидатуры. Но не было главного. Даже на самой высокой волне чувственного взлёта душа её не отзывалась. А после, когда место новизны начинала замещать привычка, и мужчины становились требовательны и ревнивы, Эви мечтала только об одном – остаться одной. Стоило ли удивляться тому, что ни один из её романов не длился больше года? Ей удавалось заканчивать изжившие себя отношения так деликатно, что мужчина, получив отставку, не чувствовал себя оскорблённым. Мать Эви долгое время не оставляла попыток выдать дочь замуж за «хорошего человека», но после недавнего романа Эвики с модным пражским ресторатором, который завершился традиционно – мирным разъездом и обменом дружескими звонками, смирилась с тем, что внуков нянчить, скорее всего, не доведётся, и занялась устройством собственной жизни. Эви понимала беспокойство матери: дочери тридцать пять лет, а у неё нет не только мужа, но даже постоянного партнера. Неумолимое время всё чаще намекало на то, что молодость не вечна. Но что могла сделать Эвика, если мысль завести ребёнка от мужчины, к которому она чувствовала лишь симпатию, претила изначально? Она не отчаивалась – будучи фаталисткой, верила в судьбу. Кроме того, из любых любовных неурядиц у неё всегда оставался выход в мир, полный света, красок и смысла. Закрытая и слегка отстранённая в общении с другими людьми, в своих картинах Эви открывалась так ярко и откровенно, что это не могло не вызывать ответный отклик. Она не стремилась к популярности и не старалась как-то «выбиться в люди», но благодаря тонкому пиару и организационным талантам одного из бывших возлюбленных стала-таки достаточно заметной фигурой в кругу пражского бомонда. За два последних года прошло несколько удачных выставок, после которых её картины стали востребованы и хорошо продавались.

Попытка разобраться в своих чувствах мало что прояснила. Тяготение к Тадеашу, возникшее едва ли не с первых секунд знакомства, было по меньшей мере странным. Но в этой нелогичности, в хорошо ощущаемых Эви внутренних изменениях, которым она пока не хотела давать имя, присутствовало что-то сверх привычных, будничных категорий. Вряд ли стоило оценивать происходящее с позиций прошлого опыта – поскольку ничего подобного прежде Эвика не испытывала. Она решила, что не станет дальше копаться в себе, пусть всё идёт как идёт. Никакой опасности со стороны Тадеаша не исходило: он волновал её, будоражил воображение – и при этом внушал доверие. Конечно, она пока что знала о нём немного: в Праге по делам, не чех – родился в маленьком городке где-то в Польше, многие годы живёт, не привязываясь к какому-либо одному месту в силу специфики своих занятий. Положа руку на сердце, это были не то чтобы немногочисленные, а, прямо скажем, скудные сведения – но ведь и знакомство их только начиналось. Тадеаш производил впечатление серьёзного и уверенного в себе человека. Положительно невозможно отказаться от такого мужчины! Дурой надо быть!