Зебра полосатая. На переломах судьбы

В знак одобрения моих трудов я был осчастливен приятным и престижным участием во всесоюзной конференции в Новосибирске, потом награжден экзотической командировкой в Норильск на Таймыре, а вскоре и вообще мне было позволено делать все, что заблагорассудиться. Чем я с энтузиазмом и воспользовался, с удовольствием занявшись интересными для себя полунаучными исследованиями и изобретательством.

Жизнь плавно потекла речным руслом тихого дона и привольно разлилась тихим океаном.

Но вдруг… О, эти досадные неожиданности и непредвиденности. Какие черные дыры прорывают они в благостном полотне нашей спокойной жизни, какие грозные водопады обрушивают они на ее мирное ламинарное течение, разрывают его грозной стрессовой турбулентностью.

Турбулентность

В неожиданном и болезненном взрыве того застойного спокойствия была не только моя беда, но и моя вина. Это я своей разработкой формул расчета буровых установок ускорил составление и защиту Ребриком его докторской диссертации. А удокторившись, он сразу же навострил свой и так острый пробивной нос, чтобы побыстрее перебраться на непыльную льготную и престижную должность заведующего кафедрой в МГРИ (Московский геолого-разведочный институт). В результате этого трансферта место завлаба нашей немногочисленной трудовой компашки вдруг освободилось. Поэтому перед дирекцией института встал непростой вопрос: кем эту должность заместить? По всем параметрам им должен был бы быть я, и кто-то из знакомых уже мне звонил, чтобы поздравить. Но…

Меня вызвал к себе “папа”, директор института Артеменков. Когда я вошёл, он встал навстречу, пожал руку и сказал:

– Садись, садись, – он помолчал, раскладывая меня на молекулы своим лазерным взглядом, потом задал риторический вопрос. – Ну, так что будем делать? Кроме тебя, Евгений, мне из своих на место Ребрика ставить некого. Но и ты, к сожалению, не подходишь, ты же знаешь, у тебя два изъяна. С первым еще как-то можно было бы справиться, 1-ый отдел я как-нибудь уговорил бы, вроде, процентная норма, ха-ха, еще не превышена, – он натужено хихикнул, – но вот твоя беспартийность, – директор глубоко вздохнул: – Сам посуди, какой ты начальник, если по партийной линии тебя ни на ковер не вызовешь, ни взьёбку не дашь? Так что, давай-ка, сам ищи себе шефа, кого найдёшь, тот и будет.

Искать мне не пришлось, он отыскался сам – кто-то уже раззвонил по всему нашему гидротехническому миру о неожиданно открывшейся перспективе, так что на следующий же день в телефонной трубке прозвучал вежливый и напористый голос:

– Привет, Евгений, это Олег Устрицев, я сейчас около тебя тут на Садовом кольце. Не мог бы ты со мной пересечься, поговорить надо бы. Может быть, встретимся, пивка попьём.

Это был мой давний знакомец, работавший в Гидропроекте, недавно ставший кандидатом наук и, как я раньше, очень желавший полезно использовать этот свой новый статус. Но в отличие от меня он очень хотел также быть начальником, для чего, кроме паспорта с записью благополучной арийской национальности, носил в кармане пиджака красную книжечку члена КПСС.

Мы с ним познакомились где-то на каком-то очередном совещании-заседании, потом встречались на разных других профессиональных тусовках. Он казался малым, приятным во всех отношениях, контактным, приветливым, дружелюбным, всегда был чисто и модно одет, блистал очками в дорогой оправе и глянцевым забугровым галстуком. Мы вместе ходили обедать, пили пиво, обсуждали всякие гидротехнические и бытовые новости. Я видел в Олеге интересного собеседника, единомышленника.

Теперь он выглядел не таким раскованным, как раньше, его прикрытые глаза напряженно смотрели куда-то в сторону и вниз. Мы встретились, зашли в кафе на Неополимовском, выпили по кружке пива.

– Слушай, – заговорил Олег, нервно перебирая пальцами по граням кружки, – тут мне позвонили, сказали, чтобы я завтра пришёл к вашему Артеменкову. Как он, что он, строгий ли мужик, как с ним себя вести?

“Хочет, видимо, – подумал я, – заручиться поддержкой, понимает, что от меня может что-то и зависеть. Кроме того, боится конкуренции”.

– Не трухай, Олег, – успокоил я его, – директор у нас простой, доступный, раз тебя вызывает, значит, хочет взять.

Мы допили пиво, Устрицев, несмотря на мои возражения, оплатил счет и мы расстались.

Через неделю он вышел на работу. А ещё через несколько дней новый начальник предложил мне подсесть к его рабочему столу и разложил на нём длинную скатерть со списком институтских тем на следующий год.

– Вот я вижу здесь несколько наших будущих работ, которые, мне сказали, надо утвердить и передать в Плановый отдел, – он снял с переносицы очки и стал водить их дужкой по бумаге. – Но я что-то не понимаю, зачем тебе ставить три темы примерно одинаковые, почему бы их не объединить, – он подумал немного и продолжил: – И потом что это за название? Оно какое-то слишком громоздкое, сложное, не упростить ли его?