Зефир в шоколаде

У Антона на шее даже вены вздулись, когда он вспомнил о том вечере. Но что сказать в своё оправдание? Он тоже был пьян, и лишь смеялся, когда Давыдов вызвал нотариуса в свой кабинет и подписал то невероятное, и как оказалось, единственное завещание. Оно никак не относилось к его счетам в банке и недвижимости, ко всему тому, на что планировала наложить лапу Марина в ближайшее время, зато обязывало Антона жениться на дочери Давыдова, если он после его смерти хочет законно унаследовать его долю в «Чёртовом колесе», всю, до последнего процента. И после внезапной Бориной смерти, Антон почувствовал себя попавшим в капкан, потому что завещание, которое лежало в его же сейфе, было и проблемой, и спасением. Его можно было порвать и забыть о нём, нотариус, человек проверенный, смог бы ту пьяную выходку замять, а за определённую сумму и позабыть о ней. Но в то же время, исполнив волю покойного, можно было вдохнуть полной грудью и послать Марину со всеми её претензиями и требованиями куда подальше, по крайней мере, в отношении любимого детища. Вот только жениться на Алисе можно было только в качестве акта самоубийства. А Боря этого хотел, Антону это было отлично известно. Он задумал это ещё несколько лет назад, когда влюблённость Алисы в него стала общеизвестна, в том числе, и её отцу. И Борис полюбил говорить о семье, имея в виду и его тоже. Но Антон знал, что движет им не беспокойство и радение за счастье дочери, Давыдов думал о бизнесе. Он хотел, буквально мечтал переложить всю ношу на Антона, потому что жене не доверял. Но и Антону, пока он чужой, доверять полностью было нельзя, и вот тогда Борис замыслил женить его на Алисе. Антон сопротивлялся, как мог, и если Боря откровенно его не шантажировал и не давил, то Алиса не уставала устраивать на него обольстительные нападения и даже покушения. А после смерти отца уверилась в том, что теперь уж Антон так просто не отмахнётся от несчастной сироты.

И вот тогда он вспомнил о другой дочери Бориса. Тот заикнулся о ней лишь однажды, тоже по пьяному делу, и, скорее всего, на утро об этом позабыл, а вот Антон запомнил. И даже справки навёл, на всякий случай. Знал, где проживает Валерия Давыдова с матерью, сколько ей лет, чем она занимается, её семейное положение… И кто бы знал, как это пригодится. И какая удача, что Лера окажется не замужем, а уж какая удача, что она оказалась красавицей, правда, пока неприступной. Но крепость вот-вот готова сдаться, Антон это чувствовал. И зря она думает, что он окажется неблагодарным захватчиком, у него планы куда значительнее, чем она может себе представить на данный момент. И сейчас, думая о завещании в своём сейфе, он готов вознести благодарственную молитву, но не богам, а именно Боре, и за дочку того поблагодарить, и за то, что позабыл или не подумал указать в этой филькиной грамоте имя дочери, которую в виду имел, собираясь связать Антона по рукам и ногам браком с ней. Так у него, по крайней мере, выбор есть, и, надо сказать, что он его сделал, как только вошёл в учительскую и Лера, как школьница, подняла руку, когда он назвал её имя. Хотя, даже если бы она была похожа на ужасный кошмар Соловьёва, который тот ему пересказал пару минут назад, то и тогда выбор бы скорее всего пал на неё, а не на Алису. Но девочка, как Боря всегда говорил о младшей дочери, конечно же, ни в чём не виновата, она лишь его продолжение, весьма достойное.

— Это лучший выход для нас всех, — в конце концов, сказал Антон, уворачиваясь от прямого взгляда Виктора. — Мы поможем друг другу.

— Ага, — отозвался тот, правда, почти равнодушно. Он не обвинял его и не хвалил, знал, что на его месте поступил бы точно также, но всё равно не мог не заметить: — Надеюсь, ты скажешь ей что-нибудь другое, когда она узнает. «Помогли друг другу» она вряд ли оценит. Если хоть чем-то отличается от своего отца и сестры.

На это Антону сказать было нечего, даже беспокойство кольнуло. Он снова нашёл Леру взглядом, некоторое время её разглядывал, как она танцует и улыбается при этом, а потом, не сказав Соловьёву больше ни слова, пошёл вниз, собираясь вернуться к Лере.

— Соскучилась? — Антон практически прокричал мне на это на ухо, я поморщилась, уши руками закрыла, показывая, что устала от громкой музыки, и взяла его за руку, когда он направился к выходу, заставляя людей расступаться перед ним. Мы поднялись по ступенькам, у перил остановились, и Антон, пользуясь тем, что рядом никого не было, никто не мешался и не толкался, как внизу, меня обнял. И повторил: — Соскучилась?

— Тебя не было десять минут.

Он прижался губами к моей шее, я ощутила прикосновение его языка, и дрогнула внутри, правда.

— Пятнадцать. — Голову поднял и взглянул на меня удивлённо. — Ты не поняла, что меня не было так долго?