Зейтун

Во имя Аллаха!
Аллаха Милостивого, Милосердного!
Неотвратимое!
Что есть неотвратимость?
Что даст тебе понять,
Что значит неизбежность?
Люди Самуд и Ад то, что грядет, назвали ложью.
Погублены за это были самудяне страшным гулом,
Что предвещал землетрясенье.
Погублены за это были и адиты
Стремительным, ревущим ураганом.
Аллах заставил бушевать его над ними
Все восемь дней и семь ночей подряд.
И будь ты там, ты б мог увидеть весь народ,
Что в смерти был подобен срубленным стволам
Дуплистых пальмовых деревьев.
Ужель ты видишь хоть одну живую душу,
Что избежала б наказанья?
И Фараон, и те, что жили до него,
И опрокинутые города в долине Тувы —
Все совершали тяжкие грехи
И отвергали каждого посланника Аллаха, —
За то их наказал Аллах сполна!
Когда ж из берегов своих излились воды,
Мы понесли вас по воде в плавучем ковше,
Чтоб это стало всем предупрежденьем
И чтоб внимающее ухо
Урок сей в памяти несло.

Зейтун вылез через окно на крышу. Грязное небо, прохладный ветер. Зейтун сел. Сидел и смотрел на город.

Содрогнулся от мысли, что собак могли убить вовсе даже не стражи порядка. Возможно, Кейти права, по городу бродят вооруженные банды и стреляют кого ни попадя.

Он прикинул, как может себя защитить. Что сумеет сделать, если бандиты придут сюда, по его душу? Пока в их районе все было спокойно. Но что, если грабители и сюда доберутся?

Темнело. Зейтун пожалел, что остался этим вечером один. Раздумывал, не поехать ли на Клэборн, рассказать Тодду и Нассеру про то, что видел.

Но Зейтун никуда не поехал, а сидел на крыше и старался не думать про собак на эстакаде. Наверно, он слишком любит животных — это его слабость, так было всегда. В детстве кого только не приносил домой! Ловил ящериц и крабов. Однажды несколько дней прятал на заднем дворе приблудного ослика, надеясь, что родители позволят его оставить и он сможет о нем заботиться. Но отец отругал его за ослика, как и за их с Ахмадом затею с разведением голубей. Если честно, идея завести голубей пришла в голову Ахмаду, а уж потом он втянул младшего братишку.

— Хочешь, я тебе кое-что покажу? — спросил он как-то раз. Ахмаду было тогда шестнадцать, для Абдулрахмана он был непререкаемым авторитетом.

Ахмад заставил брата поклясться, что тот никому не выдаст секрет, повел его на крышу и продемонстрировал клетку, которую сам соорудил из проволочной сетки и дощечек. Внутри было гнездо из газетной бумаги и соломы, а в гнезде сидела птица — на взгляд Аблулрахмана, что-то среднее между почтовым голубем и горлицей. Ахмад планировал обзавестись дюжиной таких голубей, держать их на крыше, ухаживать за ними, кормить и попробовать научить их доставлять письма. Он спросил, не хочет ли Абдулрахман ему помогать. Тот сразу же согласился, и они договорились вместе заниматься голубями. Абдулрахман, младший, будет регулярно чистить клетки, а Ахмад, поскольку он старше и опытнее в делах такого рода, добывать птиц, кормить и дрессировать, когда придет время.

Они проводили на крыше все свободное время, смотрели, как голуби улетают и прилетают, кормили с руки, радовались, что птицы стали их признавать и не боялись садиться им на руки и на плечи.

Вскоре на крыше обитали уже тридцать с лишним птиц. Ахмад с Абдулрахманом строили им жилье не покладая рук, и вскоре на крыше вырос птичий город, но не из камней и самана, как дома по соседству, а из клеток, поставленных одна на другую; казалось, какие-то мозаичные хитросплетения вырастают из океана и уходят вглубь суши.

Все шло хорошо, пока про их увлечение не узнал отец. Махмуд посчитал это пустой тратой времени, а голубей — разносчиками заразы. После смерти Муххамеда он стал раздражителен и нетерпим — не случайно, мальчики при любой возможности старались улизнуть из скорбного дома. Махмуд настаивал, что это хобби отвлекает их от учебы и что, если они променяют образование на птиц, ему придется избавиться не только от голубей, но и от такой обузы, как безграмотные сыновья.