Зелье практикантов

Мой отец, когда его жена была беременна, почти поседел и иногда казался сумасшедшим. В момент родов, затяжных и очень сложных, когда сила созидатели могла помочь своей избраннице, он упал в обморок и долго не приходил в себя. Несмотря на это, жена и дочь остались живы, но отец сильно сдал. Он часто повторял, что лучше бы у него совсем не было магии, чем такая. После этого он перестал создавать что-то новое, стал очень задумчив, и иногда среди разговора мелькало, что его жена его обманула. Они договорились, что у него не будет больше детей, а она забеременела. Он любил ее, но в душе так и не простил. А потом и вовсе умер…

И как бы я ни любила отца, мне казалось, все так плохо закончилось не только из-за подорванного переживаниями здоровья. Но и потому что он отказался от своей силы. У любого одаренного сила всегда тесно связана с его жизнью и здоровьем.

И если бы у меня была магия созидания, а потом неожиданно исчезла, я бы считала себя калекой.

— Я могу войти? — на пороге стоял Фицуильям. Я чуть не бросилась к нему с утешительными объятиями. Но вовремя вспомнила, кто передо мной и как он относится к фамильярности. Напряженно кивнула, всматриваясь в его бледное лицо и удивляясь тому, как к месту он пришел. Теперь не нужно пытать Салганта о том, как там граф. Можно спросить и у него самого, правда, на откровенность рассчитывать не стоит. Он пришел явно не за жалостью. По-деловому пересек палату и еще более деловито произнес:

— Я не отниму много времени, — он вынул из кармана маленький бархатный мешочек и, не глядя на Салганта, да и на меня, вытряхнул из него мою подвесу и протянул на раскрытой ладони. — Я хотел ее еще доработать, но, вероятно, не смогу этого сделать в ближайший год. И отдают так, как есть.

— Спасибо, — я ошарашенно смотрела то на Фицуильяма, то на колибри. Теперь у нее вместо разбитого прозрачного крыла сияло голубое, и такого же цвета клюв. А стоило мне ее взять, как она встрепенулась, вспорхнула и сама застегнулась на моей шее, сложила крылышки и довольно закрыла глаза. У груди появилось знакомое тепло, а я все еще с неверием смотрела то на нее, то на графа. У него нет магии, скорее всего, ему не мешало бы отдохнуть, а он пришел с подвеской, и даже не дает шанса спросить о своем самочувствии.

— Хочу предупредить, колибри привязала к тебе саблезуба, — все еще избегая моего взгляда начал граф.

— Да, профессор мне говорил, что у нас с Томом связь, правда, ее природу никто понять не может.

— Защита, — он все же поднял на меня глаза. — Как я говорил, основа заклинания накладывает отпечаток на всю работу. Когда колибри осознала, что ей осталось недолго, она связала тебя с ближайшим сильным защитником. Естественно, неживым. Потому как с живыми такая связь не держится.

Я промычала что-то неразборчивое, поглаживая птичку, по которой безумно соскучилась. В то же время не сводила глаз с графа, пытаясь уловить момент, когда можно спросить хотя бы о том, как у него дела. Бросила просительный взгляд на Салганта, но он старался слиться с обстановкой, и сам не смотрел на Фицуильяма, который, кажется, игнорировал эльфа.

— Теперь и колибри способна на некоторую защиту, мне не удалось восстановить точное плетение, но в целом функции у нее остались те же, — как ни в чем не бывало, продолжал Фицуильям. — Поэтому я бы не рекомендовал разрушать связь с саблезубом.

— Значит, эту связь, можно прервать? — только чтобы тоже поучаствовать в диалоге спросила я.

— Можно, если уничтожить колибри. С этим справится любой сильный маг, — я напряженно посмотрела в его глаза, он почти незаметно пожал плечами. — Но я бы не хотел, чтобы вещь, в которую я вложил много силы, так бездарно истребили. Тем более что она способна в какой-то степени защитить.

Он замолчал и опять опустил глаза, как будто раздумывая, стоит ли еще что-то говорить. С ним всегда сложно. И не спросить нормально, и не ответить, да еще сам он о чем-то постоянно размышляет и делает свои только ему понятные выводы. И стукнуть его хочется через два дня на третий. Но порой он делает что-то такое для себя обычное и уже хочется обнять. Как бой вместе с Ильимом, или мой цветок, показывающий погоду, или колибри.

Я осторожно сползла с кровати и постаралась заглянуть ему в лицо.

— Как ты?

— Я жив, — спокойно и быстро ответил. — Мои родные счастливы и этого довольно.

— Счастье родных — это важно, — кивнула я. — Но сам ты что чувствуешь?

Он очень долго смотрел мне в глаза, то собираясь заговорить, то сжимая губы. Я хотела взять его ладонь, в знак поддержки, но на стуле шевельнулся Салгант и граф поднял руку, чтобы потереть лоб кончиками пальцев.

— Моя мама хочет познакомиться с тобой, — Фицуильям сложил руки на груди. — Она настаивала на том, чтобы лично сказать «спасибо» человеку, который меня спас.

— Ооо, — пораженно протянула я и начала почему-то сразу отнекиваться. — Но там же еще был Сэм, а спас, по сути, тебя эльфийский целитель.