Зелень. Трава. Благодать.

— Сесилия, я принес пиццу, себе оставил пять баксов, а все остальное отдал тебе, — говорит Фрэнсис Младший, который тогда припарковался не у того угла и там ее и ждал. Вечно эти бабы опаздывают,думал он, а я вот нет. Я всегда прихожу вовремя. На меня-то как раз можно положиться. Предполагается, что я весь день должен пахать как вол, и даже сверх того, но ведь так я и делаю на самом деле. А вот другие — те нет, ленивые ублюдки.

— Что-то не сходится, Фрэн. Я так все счета не покрою, — говорит Сесилия, которая в тот, первый, день нарезала по району в платье в цветочек, буквально пылая от ярости, охотясь за своим суженым, которого уже прождала битый час впустую. Она нашла его спящим в машине в рубашке с воротничком.

— Ну заплати часть на этой неделе, а часть на следующей, — говорит Фрэнсис Младший, который тогда проснулся оттого, что Сесилия принялась молотить в дверь машины, чтобы привести его в чувство. Он опустил стекло.

— Я уже так делала в прошлый раз, помнишь, Фрэн? Или ты тогда был на другом конце квартала? — говорит Сесилия, которая выбила ему передний зуб, как только он опустил стекло, в первую же секунду их первого свидания, даже до того, как они успели хоть что-нибудь сказать друг другу.

— Сесилия, оставь меня в покое, — говорит Фрэнсис Младший, не отрываясь от телека.

— Да пошел ты, — говорит она, глядя прямо на него.

Добрый вечер, как всегда в пять вечера с вами Хроника происшествий. Кратко основные темы сегодняшнего выпуска: пятнадцать полицейских открыли огонь по безоружному черному подростку, сейчас за его жизнь борются врачи больницы «Темпл юниверсити» в Северной Филадельфии. Двое детей погибли при пожаре, вспыхнувшем в типовом доме в Западной Филадельфии. Президент Рейган счастливо избежал инцидента с бомбой в Белом доме. Сегодня день зарплаты и вечер пиццы в доме у Тухи. У них в гостях Арчи О’Дрейн, Гарри Карран, Бобби Джеймс и несравненная Грейс Макклейн, а также Фрэнни, Стивен, Генри и Сес Тухи — поедают кусочки пиццы с бумажных тарелочек, наблюдают как всегда занимательный кипеж в исполнении Фрэнсиса Младшего и Сесилии, да и сами не забывают подпустить огоньку.

— Бобби Джеймс, — говорит Фрэнни, — это у тебя что на тарелке — жвачка?

— Ага, — отвечает Джеймси, который сидит на диване рядом со мной, между двух Фрэнсисов.

— Ты что, потом ее же собираешься жевать? — спрашивает Фрэнни.

— Ага, — отвечает Бобби, отрываясь от книги («Пригнись, мат летит!», биография Битлз), — на сладенькое.

— Почему бы просто не выкинуть эту и не достать новую?

— Никак невозможно, — говорю я, отрываясь от своей книги («Мат-перемат!», биография Джерри Ли Льюиса), — у него мало осталось.

Фрэнни, который сейчас перевернул Бобби вверх ногами и вытрясает из его карманов дюжины и дюжины «Базук», родился 25 декабря 1960 года, ровно через девять месяцев после первого свидания Фрэнсиса Младшего с Сесилией. В школе был круглым троечником, разносил воду спортсменам и ни разу и рядом с телкой не стоял, за исключением тех случаев, когда какую-нибудь из них бросал крутой бойфренд и ей нужна была жилетка, куда высморкаться. Два его важнейших триумфа — это успешная сдача экзамена на должность почтальона и в целом достойная роль любящего сына в семье. В остальном же он, по меткому выражению Джеймси, полное угробище.

— Угробище? Все слышали? Бобби Джеймс обозвал меня угробищем, — говорит Фрэнни.

— А ты угробище и есть, — бормочет Стивен, который сейчас сидит за столом в гостиной, а родился 25 июня 1966 года. У Стивена было все, чем природа обделила Фрэнни: красота, обаяние, чувство юмора, светлая голова и успехи в спорте. И родители всегда уделяли ему больше внимания. Они вполне могли сидеть в гостиной и умильно хлопать трехлетнему Стивену, когда у того получался крученый удар детским футбольным мячом, пока Фрэнни пропалывал газон на улице.

— Никакое он не угробище. Он у нас просто уродская дева, — говорю я, который родился 15 августа 1971 года. Я выбрался из Сесилии с вопросом к акушеру, держит ли послед прическу так же, как гель, или нет. Пока Сесилия ждала в аптеке предписанных ей лекарств, я прямо тут же рядом пел, плясал и вообще всячески валял дурака. Я мочил коры и жалил как оса. Моя прическа внушала уважение всегда и всем, даже быкам на улице. Я был рожден для рока, а если не для рока, то для спасения заблудших душ, а если и не для рока, и не для спасения заблудших душ, то для того, чтобы смешить всех вокруг.