Зеленая

— Последнее время мне с подземельями не везет, — сказала я, садясь за стол. От стоящей рядом миски шел соблазнительный аромат. Ослабевшая от потери крови, я инстинктивно хотела есть и пить и одновременно испытывала вину за свой голод, как будто им предавала исчезнувшую наставницу.

Септио устроился рядом со мной — близко, но не касаясь меня.

— Попробуй! — указал он одну из мисок.

— Пища поможет найти ее? — спросила я и подумала: «Или ее тело».

— Ешь, не спеши. Тебе нужны силы, а время у нас есть.

Я ему не поверила, но и выбора у меня тоже не было.

Я запустила пальцы в миску и поднесла к губам кусочек мяса, пропитанный густым темным соусом. Вкусно! Мясо оказалось соленым, пряным. Его приготовили с добавлением специй, каких не ожидаешь найти в кухне Каменного Берега.

Настоящий бальзам для моего ослабевшего организма!

Сбросив покрывало, я набросилась на еду, с трудом заставляя себя не чавкать. Так нищий стоит рядом с пекарней, сходит с ума от аромата свежего теста и жадно набивает рот крошками, которые остались на пустом хлебном подносе.

Утолив первый голод, я стала есть медленнее. Не хотелось унижаться перед молодым священником, с которым мы когда-то почти подружились.

— Спасибо, я насытилась. Скажи, где она?

— Я тебе сказал. Ее унес аватар.

— А еще ты сказал, что спасти ее никак нельзя. Скажи спасибо, что я тебе верю, иначе я бы уже разнесла в щепки твой подземный зал! — пригрозила я. До чего же приятно было сидеть в тепле и покое! Ко мне понемногу возвращались силы. — Ты намекнул, что спасти ее можно и по-другому. — Я подалась к нему и почувствовала тепло его дыхания. — Говори! — хрипло прорычала я.

— Все зависит от желания бога, — почти так же хрипло, как я, ответил Септио. — Бескожий — не феопомп, поэтому не понесет ее сразу к алтарю. Какое-то время он будет ее хранить.

— В безопасности или в боли и страхе?

— Зелёная, какого бога мы чтим здесь?

Я не выдержала:

— Почему?! Почему ты преклоняешься перед каким-то дешевым злодеем? Жизнь и без того трудна; к чему унижаться перед чудовищем? — Я не спросила, что такое «феопомп».

— Ты знаешь, что мы здесь делаем? Знаешь, почему?

— Нет, — призналась я.

— Тогда не критикуй. Небесное расщепление было ударом, которое отозвалось во времени.

— Ты говоришь о божественном разделении? — Небесное расщепление! Подумать только! Хорошо, что в храме Серебряной Лилии нет многочисленных ритуалов, связанных с порядком общения жриц и богини.

— Да, — удивленно ответил Септио. — Но большинство людей называют это «расщеплением».

Я сильно дернула его за темно-русую кудрявую прядь:

— Я — не «большинство людей». Достаточно того, что я считаю твоего бога, пожирателя живых, достойным твоего почтения. Поверь, я кое-что понимаю в том, что делаю.

— Девочка, ты сильно изменилась за время своего отсутствия, — еле слышно сказал он и поцеловал меня.

От неожиданности я оцепенела. Хотя он был чисто выбрит, меня словно током дернуло.

Придя в себя, я отпрянула и, размахнувшись, влепила Септио звонкую пощечину:

— Я тебе не шлюха!

Мы оба долго молчали. Молчание стало началом чего-то важного… или не очень важного.

— Говори, где она?

— О Танцовщице нужно спрашивать отца Примуса, — с трудом ответил Септио. — Но сначала я должен кое-что выяснить.

— Ее разорвут на куски? Сожрут?

— С ней ничего не сделают, пока феопомп не заберет ее.

— Кто такой феопомп?

Он криво улыбнулся:

— Я.

— Ублюдок! — прошипела я на селю.

— Н-нет, нет! — Руки его взлетели, как птички, что отгоняют коршуна от гнезда со своими птенцами. — Аватар скрылся в лабиринте и блуждает там… Я ничего не могу поделать, пока он не выйдет. Если ей повезет, она не вспомнит этого путешествия.

— Зачем поклоняться боли? — спросила я, желая как-то отвлечься.

Септио сел и вытер лицо парчовой лентой, лежащей на полу.

— Ты, кажется, поклоняешься какому-то южному богу?

— Богине.

— В женском храме?

— Да. — Интересно, откуда он узнал? Мне не хотелось, чтобы он осквернял богиню Лилию, пусть даже просто словами. Ни к чему лишний раз произносить ее имя, особенно в этом городе, где на свободе разгуливают боги-убийцы.

— Избавляет ли она от родовых мук? Уменьшает ли боли при болезни? Заглушает ли боль от смерти матери или ребенка?

Мне казалось, что богине Лилии такое под силу, но в храме Лилии редко говорили о боли, а если и упоминали, то в сочетании с наслаждением, как во время любовных игр Клинков.

— Она дает надежду и забирает страх… да.

— Боль обладает такой же силой, как молитва. Чернокров приходит к калеке, к хромому ребенку, который с трудом ковыляет вниз по лестнице, и даже к лошади со сломанной ногой — до того, как конюх забивает несчастное животное тяжелым молотом… — Дыхание Септио стало прерывистым. — Чернокров вбирает в себя всю боль, предсмертные крики жертвы разбойников на большой дороге, и вопли овцы, которую режут на мясо… и еще многое другое. Милость моего бога безгранична, и все же это милость.

— Значит, он — владыка смерти?