Зеленая

— Оркестр сыграет отрывки из известных тебе произведений. Вначале они исполнят увертюру к «Тролльхаттанским настроениям» Грандиеве. Прослушай все до конца. Потом они начнут снова, но время от времени та или иная музыкантша будет играть не в том темпе или не в той тональности или сфальшивит. Когда услышишь ошибку, укажи на ту, которая нарушила исполнение.

Я стиснула ладони. Она кивнула и сдвинула темные брови.

— Что будет, если я ошибусь?

— Госпожа Тирей запишет твои результаты и передаст мне, а потом накажет тебя.

До того дня меня не били почти две недели. Я не сомневалась, что после концерта меня ждет порка.

И вдруг оркестр заиграл чудесную мелодию; ее звуки окутали, обволокли меня. Должно быть, музыку слышали и кандидатки с других дворов. Музыка Грандиеве представляет собой этюд настроений, ряд звуковых стихов о ледяном острове в северной гавани, окруженной высокими горами. Госпожа Эллера как-то показывала мне рисунок с изображением Тролльхаттана. Я видела перед собой звуковые картины, даже когда только начала упражняться на маленькой флейте.

В исполнении оркестра музыка стала огромной, как небо.

Они прекрасно отыграли всю вещь до конца и замолчали. По знаку госпожи Мальи они начали снова. На сей раз одна труба сфальшивила в самом начале. Я указала на нее пальцем, оркестрантка кивнула и отложила инструмент. Через два такта одна скрипка сыграла не в той тональности. Я снова указала на провинившуюся. Еще один кивок; еще один инструмент отложен в сторону.

Оказалось, что я пропустила всего три ошибки. К концу увертюры продолжали играть всего четыре музыкантши.

Если бы не грядущая порка, урок стал бы просто чудесным.

Так начались мои тренировки с другими наставницами. Все они по-прежнему были женщинами, но в последующие месяцы их все больше и больше приходило на Гранатовый двор. Мы устраивали торжественные ужины; отдельные женщины подпоясывались черными поясами — это означало, что они изображают мужчин. Чуть поодаль маршировали женщины в кожаных штанах; они изображали охранников. Женщины рядом со мной танцевали парами в тренировочном зале или на дворе, пока играл маленький оркестр.

Меня готовили к выходу в свет. Почему-то общение с другими людьми удивляло и пугало меня больше, чем прогулки по подземельям. Торжественные приемы и ужины напоминали мне о том, что скоро мне предстоит совсем другая жизнь.

Каждую ночь перед сном я доставала воображаемый шелковый плащ и пришивала к нему очередной колокольчик. В те дни колокольчики являли собой каскад разных нот и ключей, разные звуки, которые, существуй они на самом деле, образовали бы целый водопад музыки.

Несмотря на то что мое «шитье» было вымышленным, оно утешало и успокаивало меня.

Мы с Септио встречались под землей неоднократно. Наши с ним тропы пересекались настолько часто, что я поняла: это не совпадение. Он, как и Федеро, играл роль в тихом заговоре, который окутывал мою жизнь невидимыми нитями.

Я больше не била его, а Септио не напоминал о первом нападении. Время от времени мы с ним даже разговаривали.

— Боги Медных Холмов — молчаливые боги, — говорил он. — Они такие же настоящие, как боги в любой другой стране. Я мог бы показать тебе их ложа и их тела, но их сила тебя ослепит.

— Если кто-то превратился в кости, он не просто «молчит».

— У богов все по-другому.

Позже мы с Танцовщицей тихо разговаривали, по очереди влезая на резную стену и прыгая с нее.

— Бога, которому служит Септио, зовут Чернокров, — сообщила Танцовщица.

— Бога с таким именем как-то не хочется призывать.

— Не знаю. Септио поддерживает тех, кто не согласен с Правителем Медных Холмов. Правда, это не означает, что у них общие интересы. Мой народ обычно не придает значения богам людей, а они — нам.

Бесполезно было расспрашивать Танцовщицу о ее богах. Она так мало рассказывала о своих соплеменниках, что я даже не знала, как они сами себя называют. Даже ее настоящего имени я так и не узнала. Единственное, что я поняла, — соплеменники Танцовщицы верят в путь души и все без исключения пронизаны общими связями.

— Я человек, — тихо сказала я.

— Ты нездешняя. В тех краях, где ты родилась, есть свои боги и духи. Они должны быть важны для тебя.

— Тульпы! — в голове всплыло полузабытое слово. — Они похожи на душу какого-то места или события… Наверное, тульпы — то же самое, что мысли.

— Ты принадлежишь своим тульпам. Город Медные Холмы принадлежит Чернокрову и его спящим собратьям.

— Теперь я тоже принадлежу Медным Холмам. — Неприятное открытие стало откровением даже для меня самой. — Я почти не говорю на языке своей родины, а на петрейском умею со знанием дела изъясняться на многие темы. Музыка моих соплеменников мне незнакома, зато я знаю, на каких инструментах играют здесь. То же самое и с едой, и с одеждой, с животными, с оружием. Пусть мои корни на опаленном солнцем юге, меня привили на ветку Медных Холмов.

— Возможно, — ответила Танцовщица, немного помолчав. — В этом городе не одна дюжина богов. Чернокров — лишь один из них. У каждого свои заботы, свои цели, свои храмы и священники.