Зеленая брама

У каждого из немецких источников своя арифметика. Одни свидетельствуют, что в Умани было пленено 30 тысяч красноармейцев и командиров. Другие называют 40 тысяч. На Нюрнбергском процессе в свидетельских показаниях бывшего охранника Уманского лагеря названа еще одна цифра — 74 тысячи.

Под фотографией, сохранившейся в официальной фото­хронике гитлеровских времен и ставшей нашим трофеем, следующая текстовка:

«Негатив № 1.13/22. Умань, Украина, страна — Россия.

Дата съемки 14 августа 1941 года.

50 тысяч русских собрано в лагере военнопленных в Умани».

Обратим внимание на цифру — 50 тысяч. Типпельскирх, видимо, просто удвоил ее, ну, а поскольку известно, что круглым цифрам меньше доверяют, он приписал еще три тысячи. Об этой фотографии еще будет рассказано на страницах этой книги, сейчас мне важна лишь цифра.

В некоторых западногерманских источниках, в частнос­ти в книге «Танковые сражения», говорится об окружении в районе Умани восемнадцати наших дивизий.

Допускаю, что наименований, точнее, номеров дивизий там могло набраться столько. А какой была реальная чис­ленность окруженных войск?

Участники боев знают, что от полков оставались роты, в лучшем случае батальоны, что дивизии сводились в от­ряды, насчитывавшие лишь по нескольку сот активных штыков.

Нет, я не хочу изображать поражение наше у Зеленой брамы как незначительный эпизод войны. Это были тяже­лые бои, закончившиеся трагически. Но в кольце оказались лишь остатки былых армий, преимущественно штабы и тыловые учреждения, такие, как полевые почтовые станции, укомплектованные преимущественно девушками, автохлебо­заводы без горсточки муки, базы горюче-смазочных мате­риалов без грамма бензина, медицинские учреждения, пере­полненные ранеными.

А теперь о танках. Типпельскирх утверждает, что под Уманью захвачено 317 советских танков!

Эх, будь у нас там 317 танков, неизвестно, как бы повернулось дело! Можно не поверить мне, если скажу, что почти не видел танков в окружении. Но ведь не я один, сотни оставшихся в живых участников тяжелейших боев с 4 по 6 августа утверждают, что на нашей стороне действо­вали тогда лишь 4 танка. Если бы у нас были танки, не потребовалось бы имитировать танковую атаку артиллерий­скими тягачами и колхозными тракторами.

Сколько наших соединений попало в котел? Даже в составленном красными следопытами Подвысокого списке командиров наших соединений из группы Понеделина одно и то же лицо фигурирует дважды: то как командир 10-й танковой дивизии, то как командир 49-го стрелкового кор­пуса. Почему? Да потому, что еще в июле по директиве Ставки Верховного Главнокомандования началась органи­зационная перестройка наших танковых войск: механизи­рованные корпуса упразднялись, дивизии реорганизовались в бригады. Так что 10-я танковая дивизия просто не дошла до Подвысокого. Она перестала существовать где-то в сере­дине июля, личный состав и остатки ее техники успели отправить за Днепр на переформирование. Тогда-то бывший ее командир и получил новое назначение.

То же можно сказать и о 8-й танковой дивизии. В Подвысоком этой дивизии не было. Там оказался в окружении лишь ее отважный командир Петр Фотченков с четырьмя танками.

Данные Типпельскирха о захваченной в районе Умани артиллерии мне так же трудно оспаривать, как и согласиться с ними. Одно скажу: пушек в Зеленой браме скопилось много, и, пока не иссякли снаряды, они составляли грозную силу. Даже немецкие источники отмечают, что наш артогонь был всесокрушающим.

А потом? Когда боеприпасы кончились?

Приведу выдержку из воспоминаний артиллериста Д. Тихевича (он живет теперь в городе Первомайске):

«Третьего августа батарея старшего лейтенанта Туровца заняла огневую позицию между Каменечьем и Нерубайкой. Полковой комиссар Харитонов приказал матчасть уничто­жить. Выпустили все снаряды по противнику. Оставили по одному снаряду на пушку. Последним снарядом зарядили орудия, с дульной части туго забили землей и ждали команды.

Когда команда последовала, бойцы целовали стволы своих пушек, обнимали, плакали, прощались с пушками».

Если Типпельскирх учел в числе захваченных и эти пушки, можно только задним числом поздравить вермахт с такими трофеями. А за командира взорванной батареи старшего лейтенанта Туровца остается только порадоваться: он дошел до Победы, поныне жив и здоров.

Это о таких, как сам Туровец и его батарейцы, пишет английский историк Д. Ирвинг: «Опаснее всего была тяже­лая выдержка советского солдата: он скорее был готов уме­реть, чем сдаться; он был смел и упорен».

Хочу привести еще некоторые выписки из книги Оска­ра Мюнцеля «Танковая тактика». Я не нашел в ней данных о бронетанковых и артиллерийских трофеях войск Клейста. Упоминаются лишь повозки и несколько бронемашин. Но от этого не легче было читать ее. Больно резануло глаз и душу немецкое начертание навек запомнившихся мне названий населенных пунктов: Монастырище, Погребище, Оратов, Умань...

Оскар Мюнцель считает, что Умань имела решающее значение для продолжения операции (то есть для захвата Днепропетровска, Запорожья, Донбасса).

Записи ведутся день за днем.