Зеленая брама

20 июляНакануне опять 16-я танковая дивизия оста­вила Оратов. 57-ю пехотную дивизию «атакуют большие силы».

22 июляАвтор жалуется на дождь, на размытые дороги (позже они будут приписывать свои неудачи снегам и мо­розам). Далее снова об Оратове: «Противник атаковал Оратов с трех сторон... Оставив почти все автомашины, удается отступить... Противник, предположительно более сильный, чем раньше, используя свой успех, продвигается дальше».

23 июля«Обострение положения в 11-й танковой диви­зии».

24 июля«Зафиксировано новое обострение обстановки. Корпус должен бросить в бой последние резервы. 11-я тан­ковая дивизия отходит».

30 июля«Лейбштандарт [2]и 11-я танковая дивизия вы­нуждены отражать многочисленные удары».

   1 —2 августа«Ожесточенно атакуются части 11-й тан­ковой дивизии в районе Легедзино. Тяжелые бои, большие потери... Боевая группа «Герман Геринг» не могла пробить сильные вражеские позиции. 16-я пехотная дивизия отби­вает атаки, введя последние резервы. Противник наступает с запада и юго-востока».

   2  августа«В Каменечье подвергся атакам один из ба­тальонов 16-й мотострелковой дивизии. Он окружен. Село переходит из рук в руки. Полк СС «Вестланд» спешит на помощь — приходится выбивать русских из домов пооди­ночке».

«...Несмотря на действия пикировщиков и сильный артиллерийский огонь, русские снова и снова атакуют вол­нами из леса юго-восточнее Каменечья... Несмотря на свои потери, атакуют и севернее Свердликово. Здесь противнику (то есть нам.— Е. Д.)удается обойти с тыла батальон пехотного полка».

Дальше автор говорит, что у Свердликово пало 1200 рус­ских, и признает, что немецкие потери «тоже значительны».

Мюнцель сообщает: «Лейбштандарт вновь (подчеркнуто мною.— Е. Д.) взял Новоархангельск». Отсюда можно заключить — этот районный центр тоже несколько раз пере­ходил из рук в руки.

В главке, охватывающей период с третьего по восьмое августа, читаю: лейбштандарт отбивает сильные атаки на Новоархангельск с запада; на дороге Тишковка — Новоар­хангельск упорное сопротивление русских; большие колон­ны противника (то есть наши колонны.— Е. Д.)движутся из Подвысокого на Терновку; вот-вот может быть прорван фронт 4-й горноегерской дивизии в направлении Голованевска и, видимо, смят заслон, поставленный 24-й пехотной дивизией.

В дневнике Оскара Мюнцеля достаточно данных, по которым можно составить представление о мужестве и упорстве наших войск. Я медленно, со словарем разбирал немецкий текст, сопоставляя показания противника с тем, что сам видел и что знаю.

Разноречивые чувства владели мной.

Во-первых, запоздалая досада. Если б мы знали, что возле Оратова у танковых дивизий противника опасно открыты фланги!.. Если бы нам, рвавшимся из окружения, было известно, что у Голованевска уже наметилась брешь!

А вместе с тем росло и чувство гордости: наши окружен­ные войска бились беззаветно, сделали все, что могли.

Об ожесточенном сопротивлении наших войск у села Подвысокого свидетельствуют и другие немецкие источники.

В Бонне в «объединении фронтовых землячеств» я по­лучил телефон вдовы генерала Хельмута Фрибе, командо­вавшего в районе Зеленой брамы полком 125-й пехотной дивизии, а позже (под Новороссийском) ставшего коман­диром этой дивизии. Кстати, под Новороссийском дивизия и была разгромлена...

Вдова генерала любезно прислала стенограмму его речи, произнесенной в ноябре 1953 года на сходке ветеранов дивизии в городе Фридрихсхафене.

Читая эту речь, натолкнулся на такое примечательное высказывание: «Дивизия приняла участие в боях, шедших с нарастающей силой, приведших к прорыву «линии Ста­лина» и достигших кульминации в битве под Уманью».

Упоминание о «линии Сталина» я находил в ФРГ во многих документах вермахта и книгах о войне. Насколько мне известно, такой линии обороны, названной по ассоциа­ции с «линией Маннергейма», вообще не существовало, и мы здесь имеем дело с чисто пропагандистским приемом: линия границы 1939 года изображается как некая непри­ступная крепость, с тем чтобы похвастаться ее взятием...

А то, что под Уманью были не просто бои и даже не сражение, а битва, повторяется во всех немецких источни­ках.

Получив от вдовы командира дивизии ряд адресов и телефонов его бывших подчиненных (да и начальников!), я попытался с ними связаться.

Бывший штабной радист Макс Штрауб, сославшись на недавно случившийся инсульт, сказал мне, что помнит лишь название села «Подвысокое», а все остальное забыл.

Не удалось мне поговорить и с бывшим полковником и начальником штаба окружавшего нас корпуса, отставным полным генералом Гансом Шпейделем: перетрудившись на посту заместителя командующего сухопутными войсками

НАТО в Европе, генерал заболел и ныне пребывает в тяже­лом состоянии.

Все же мне удалось связаться с одним из участников тех боев — доктором Хельмутом Браймайером. (Он живет не­далеко от Штутгарта.) На вопрос об августе 1941 года он ответил браво: «С самого начала нам было нелегко, но под Уманью особенно сильно досталось».