Зеленая брама

Знакомясь с этими высказываниями, я вновь и вновь испытываю чувство гордости. Все-таки оборонительные бои Красной Армии 1941 года дорого обошлись и противнику, показали всю нашу непреклонность, сорвали планы гитле­ровцев, спасли промышленность Юга, ставшую грозной силой в глубине страны уже в конце 1941 года.

Легенда о комиссарах

Я получил бандероль из Германской Демократической Рес­публики. Научный сотрудник Института военной истории доктор Вилли Вольф, узнав, что я пишу о Подвысоком, прислал книгу «Горные егеря под Уманью». Автор — Ганс Штеец, видимо, не просто военный историк, но участник сражения в Зеленой браме. Уж не знаю, в каких он был чинах, но из текста видно, что Штеец — специалист в вопро­сах не только тактики, но и стратегии. Книга снабжена картами и схемами, выглядит как научное исследование. Она издана в Гейдельберге довольно давно — через десять лет после нашей Победы.

Битва, участником и жертвой которой был и я, описана по дням и по часам. Автор излагает материал жестким языком оперативных документов. Но, доведя свой отчет до 13 августа, Ганс Штеец срывается, переходит на язык политических эмоций, и мне кажется уместным эту часть его исследования назвать легендой, легендой о комиссарах:

«В восточной части Копенковатого и в окруженном лесу продолжали сражаться отдельные части фанатиков. Только тринадцатого августа могли быть наконец уничто­жены восточнее Копенковатого последние комиссарские части» (подчеркнуто мною.— Е. Д.).

Вот как нас называли, вот как нас величают!

Фанатики?

Что ж, быть фанатически преданными правому делу — высокая доблесть. Спасибо, господин Ганс Штеец, за ува­жительную характеристику!

Комиссарские части!

Вот за кого они приняли всех окруженных в Зеленой браме. Бойцы, потерявшие свои полки и дивизии, рядовые срочной службы довоенного призыва, участники арьергард­ных боев под Перемышлем и Радеховым, под Равой-Русской и Станиславом, под Бердичевом и Оратовом; артиллеристы без снарядов, экипажи давно устаревших и все же воевав­ших, пока не сгорели, стареньких учебных танков БТ, кавалеристы, выбитые из седла, врачи и медсестры, остав­шиеся при раненых, штабные работники всех категорий, двадцатилетние, в мае только выпущенные из училищ лей­тенанты и сорокалетние высшие военачальники, участники битв с Колчаком и Деникиным и добровольцы интернацио­нальных бригад в Испании!

Гордитесь!

Своим мужеством в окружении вы заслужили высшую аттестацию, в памяти значительно позже разгромленного противника вы запечатлелись и остались фанатиками, а наспех сколоченные в огневом окружении отряды и группы до сих пор кажутся ему комиссарскими частями.

Какая прекрасная легенда!

А таких частей в действительности никогда не было, противник (я не знаю современной позиции Ганса Штееца, но, наверное, могу назвать его тогдашним или бывшим противником), видимо, исходил из «установок», полученных еще перед тем, как вермахт начал осуществление «плана Барбаросса».

На заседании Международного военного трибунала, судившего главных военных преступников, советский обви­нитель Л. Н. Смирнов предъявил трибуналу «приложение к распоряжению главного штаба вооруженных сил» (доку­мент № 431). В этом документе говорится: «В первый раз в этой войне немецкий солдат встречается с противником, обученным не только в военном, но и в политическом отно­шении, идеалом которого является коммунизм и который видит в национал-социализме своего злейшего врага».

Совершенно справедливо оценивало советского воина высшее командование вермахта. Хочу все же внести очень скромную поправку к «приложению к распоряжению» — идеалам не обучают, идеалы и убеждения зреют в процессе бытия в человеческих душах и умах, и то, что советские люди утвердили для своего общества и для себя идеал, и помогло нам одолеть сильного и злобного врага. Совет­ской власти шел двадцать четвертый год — новый мир успел стать реальностью.

Комиссарские части... Эта высокая оценка наших войск дана не только в книге «Горные егеря под Уманью». Летом 1982 года я получил командировку Союза писателей СССР и отправился в Федеративную Республику Германии разы­скивать следы Зеленой брамы (некоторые материалы, собранные в этой командировке,— в предыдущей главе).

В городе Дортмунде, центре Рурской области, приветли­вые молодые люди из Общества дружбы с СССР привели меня в Институт газетной информации, где мне была предо­ставлена возможность ознакомиться с подшивками фашист­ских газет и журналов, и я, начав с 22 июня, прошелся по пожелтевшим и страшным, как труп, страницам до середины августа 1941 года.

В еженедельнике «Ди вермахт», выпускавшемся герман­ским верховным командованием, выражение «тяжелые бои» появились впервые 13 августа.