Зеленая брама

И вновь противоречие: лесник Мазурек запомнил, что грудь генерала была прошита автоматной очередью, а су­дебный медик д-р Мариан Паленки установил: «В черепе обнаружены отверстия в затылочно-теменной кости. Все указывает на то, что этот человек, вероятно, тяжело ранен­ный, был добит выстрелом в голову...»

Польское телевидение продолжает свой поиск.

Рассказ о генерале Сергее Яковлевиче Огурцове я хочу завершить воспоминанием, относящимся к совсем недавне­му времени.

Находясь в командировке в Соединенных Штатах и приехав в Нью-Йорк, я, конечно, отправился осматривать здание ООН. Вход туда свободный. Во всяком случае, в холлах нижних этажей здания можно находиться беспре­пятственно. Я осматривал картины, исполненные худож­никами разных стран и подаренные ООН правительствами, и тут ко мне подошел невысокий, крепкоплечий, срав­нительно молодой человек, в котором я мгновенно узнал соотечественника. Он улыбнулся простодушной, чем-то очень знакомой улыбкой. Я никак не мог вспомнить, где его встречал раньше, да и встречались ли мы, или, может быть, мне случилось видеть только его портрет.

— Здравствуйте,— сказал он,— и очень прошу не удив­ляться, обращаюсь к вам с необычной, возможно, даже странной просьбой. Но я уверен, что вы меня поймете.

Сказанное не совсем соответствовало дипломатическому этикету. Дипломат не должен сразу утверждать, что со­беседник его поймет. Но незнакомец со знакомым мне ли­цом, видимо, имел внутреннее право говорить так. Чтобы окончательно вывести нашу беседу за рамки официальности, я сказал:

— Ну ладно, что у вас ко мне, товарищ, выкладывайте!

— Видите ли, я из Минска, работаю здесь по контракту как международный чиновник. У моей жены с часу на час должны начаться роды. Я очень прошу вас стать вос­приемником, что ли, как прежде говорили,— крестным отцом моего будущего ребенка. Мне бы хотелось мальчика...

Признаться, более неожиданного и странного предло­жения я никогда не получал, а если учесть, что оно было получено в Нью-Йорке от незнакомого человека, только что вынырнувшего из потока разноплеменных посетителей и служащих Организации Объединенных Наций, ситу­ация становилась просто невероятной.

Я удивленно разглядывал международного чиновника. Заметил на левом широком, как диктовала мода сезона, лацкане его пиджака прямоугольную карточку с именем и фамилией, отпечатанными по-английски. Но доставать очки было как-то неловко, и я, предположив, что произошла ошибка, что меня приняли за кого-то другого, по возмож­ности сухо сказал:

— Вы бы хоть представились, сэр!

А сам полез в карман за своей визитной карточкой.

— Огурцов Станислав Сергеевич,— назвал себя мой неожиданный собеседник.

В мгновение мне стало ясно, почему его лицо показа­лось знакомым. Конечно же это сын генерала, руководив­шего последним боем на подсолнечном поле, под Зеленой брамой.

Мы обнялись, но не так, как это делают лишь един­ственные дипломаты, обнимающиеся в официальных ме­стах, те, что из Латинской Америки. Их объятия картинны, они, соблюдая некоторую дистанцию, похлопывают друг друга по плечу. Мы просто обнялись, как обнимаются русские люди, умеющие откровенно, не по протоколу щедро делиться радостью и скупо — горем. Пробегавшие мимо международные чиновники посматривали на нас с удивле­нием.

Внук генерала Огурцова ждать себя не заставил, поя­вился на свет в тот же день. Мы провели подобающую слу­чаю церемонию в Нью-Йорке: я «крестил» младенца золо­той звездочкой — маленькой моделью геройской Звезды, которой, по моему мнению, достоин его дед, генерал Сергей Яковлевич Огурцов.

Штыком и гранатой пробились...

Убедительную легенду привел в своем письме в редакцию «Правды» майор в отставке Николай Семенович Крылов, инженер из Нарвы, участник партизанского движения в Ленинградской области. (Вот куда его занесло из Зеленой брамы! Боец 58-й дивизии, он был ранен, оказался в Уман­ской яме, откуда бежал той же осенью.)

Послушайте партизана: «Будучи в фашистских лагерях и ожидая с часа на час смерти, я очень много слышал ле­генд и рассказов о сражениях советских войск под селом Подвысокое. Откуда бы ни донесся гул разрыва снаряда, или бомбы, или артиллерийская канонада,— все это прини­малось за бой советских воинов под селом Подвысокое. Говорили, что под селом Подвысокое есть лес, который превращен нашими войсками в своеобразную крепость, и какие бы силы ни бросали фашисты против этой крепо­сти, мужество и упорство героических советских воинов сло­мить не могут. И мы, военнопленные, благодаря такому мифу о героических защитниках лесной крепости, вселяли в себя надежду на то, что именно в этом месте будет прорвано кольцо окружения советскими войсками и мы будем освобождены!»

Подобные легенды живут и в селах Кировоградской области.

Далеки ли они от действительности?

Они ближе к правде, чем лживые рассказы «с той сто­роны».