Зеленая брама

Двойное бронированное кольцо, зажавшее 6-ю и 12-ю армии, было очень тугим. А все же, как поется в песне о далекой гражданской войне, «штыком и гранатой проби­лись ребята»... Далеко не все, правда. Пробивались целыми батальонами и подразделениями. Пробивались совсем ма­ленькими группками — всего по нескольку человек и даже в одиночку.

Не сгорела в адском огне Зеленой брамы гордость Красной Армии — 99-я Краснознаменная стрелковая ди­визия. Председатель киевской группы Совета ветеранов этой дивизии В. И. Мирошниченко утверждает и доку­ментально подтверждает, что две тысячи ее бойцов и ко­мандиров вырвались из окружения и вынесли знамя диви­зии, а также знамена частей. Организованно вышли артил­лерийские полки, зенитный дивизион, связисты, сапер­ный батальон. Вышли начальник штаба дивизии полковник С. Ф. Горохов, начальник артиллерии полковник И. Д. Ро­манов, и оба прославились в последующих сражениях.

Во всех литературных источниках об обороне Сталин­града упоминается имя полковника Горохова. Под его ко­мандованием две стрелковые бригады насмерть стояли на правом фланге Сталинградского фронта. Они возвели на­плавной мост через Волгу, использовав для этого пустые бочки. Но только для того, чтобы получать с противопо­ложного берега боеприпасы и эвакуировать раненых. Сам полковник ни разу не перешел по этому мосту на левый берег. Он расстался с бойцами своей группы лишь в де­кабре, получив новое назначение: на должность замести­теля командующего 51-й армией.

А полковник И. Д. Романов уже в звании генерала по­гиб в 1943 году в боях за Тамань. И тоже личным примером доказал, что герой — величина постоянная!

Сурова судьба командира 99-й дивизии полковника П. П. Опякина. В тяжелейшем бою близ Терновки его, раненного, схватили фашисты. Но, едва придя в чувство, в том же августе сорок первого года он бежал из Уманской ямы, все же пробился к своим, вновь встал в строй нашей действующей армии.

Я встретил его в дни освободительных боев в Белорус­сии, под Гомелем. Он и там командовал стрелковой диви­зией. Когда выяснилось, что оба мы побывали и в Зеленой браме, и в Уманской яме, Павел Прокофьевич решительно оборвал разговор на эту тему:

— Давай о тех днях поговорим после войны... А то завтра наступать. Побережем душу от боли.

После войны нам не пришлось встретиться. С чувством исполненного долга он завершил свой жизненный путь в звании генерала.

А какова дальнейшая судьба самой 99-й стрелковой дивизии?

В Сталинградской битве она участвовала рядом с груп­пой Горохова, своего бывшего начальника штаба. Затем освобождала Запорожье и Одессу, получила почетное на­именование 88-й гвардейской. Под этим наименованием в последний день войны вышла к Бранденбургским воротам в Берлине.

Может быть, она единственная такая везучая? Нет!

Накануне Курской битвы 4 июля 1943 года редакция фронтовой газеты направила меня в 15-ю Сивашскую ди­визию, ее штаб стоял неподалеку от станции Поныри. Я помнил, что Сивашская воевала под Уманью, мне прихо­дилось бывать в ее полках, а потом, при выходе из окру­жения, вместе мыкать горе с сивашцами. Я надеялся опять увидеть старых знакомых, хотя и знал, что погибли многие.

Командиром 15-й Сивашской оказался молодой, лет тридцати, красавец грузин, только что получивший назна­чение на эту должность и звание полковника. Пятого июля началась битва, победа в которой была отмечена самым первым в истории войны торжественным салютом. Но пер­вый день этой битвы — 5 июля — был тяжелейшим в нашей жизни. Противник навалился на нас огромными силами. Впервые увидели мы танки «тигр» и самоходные орудия «фердинанд». И подбиты первые «тигры» как раз в полосе 15-й Сивашской стрелковой дивизии.

Ее новый командир проявлял особый интерес к ним. Он даже собирался ползти по-пластунски на так называемую нейтралку, где были сокрушены нашими артиллеристами эти стальные чудовища и стояли с уныло опущенными стволами орудий. Замполит, однако, сумел отговорить ком­дива от столь опрометчивого поступка.

Несколько дней я приглядывался к полковнику, пого­ворить было некогда. Лишь когда пик сражения остался позади и ночью мы оказались вдвоем в наскоро отрытой землянке, я спросил: нет ли в составе дивизии кого-либо из участников боя под Уманью?

— Одного могу представить немедленно,— ответил пол­ковник, улыбаясь устало.— Только я был тогда не в Сиваш­ской, а рядом с ней, в шестнадцатой танковой, у Ново­сельского, во втором мехкорпусе.

Вот, оказывается, откуда у комдива такой интерес к танкам!

— Та самая шестнадцатая танковая, в которой оста­вался к первому августа один-единственный танк?

— А ты откуда знаешь?..

Дальше — больше, постепенно выяснилось, что это он, будущий командир 15-й Сивашской, а тогда капитан Вла­димир Джанджгава, в ночь с первого на второе августа 1941 года пробивал путь и вывел из окружения тылы тан­кового соединения.

Могу еще добавить, что долгие годы Герой Советского Союза генерал-лейтенант Джанджгава возглавлял ЦК ДОСААФ Грузии. Мы изредка переговаривались по меж­дугородному телефону — благо между Москвой и Тбилиси автоматическая связь.