— О, как я рада вашему приезду! Весь этот ужас. Бедный Сапунов.В тот день он заходил к нам. Не один, с Принцессою. Мы долго пили чайи говорили. Он все повторял, что не умеет плавать. А Кузмини спутницы его уже их ждали за пенистым шампанским в казино.И лодка дожидалась у воды. — А Смерть ждала свиданья с Сапуновым.Где это было? — Кажется, отсюда отправились. О, если бы я знала,я ни за что б не отпустила их! — Свидания со Смертью не отменишь,на то и притча есть. Не может быть! Я провалился тут под лед однаждыдва года или полтора тому. Мы шли с Войтинской и ее подругой.Я ей позировал, и мой портрет был так удачен! Я с ней флиртовал…— Вы, видимо, флиртуете со всеми. — Нет, не со всеми. Я изображал,почти шутя, пред нею паладина, как будто мне лет десять и «Айвенго»я дочитал вчера. Я звал ее Прекрасной Дамой… нет, не как у Блока!Я просто Дамой звал ее. Она считала все за шутку, за игру,но так и было. Берегом мы шли. Ноябрь являл календы или иды,предзимье, совершенно зимний холод, до декабря рукой подать. Декабрьотчетливо был виден, точно форт Тотлебен или Обручев. Песокпокрыт был снегом. Только что в торосы пляж не успел одеться, как обычно,и гладкий лед напоминал каток дней гимназических, одна обманка.Наслушавшись речей витиеватых (произносил я их, как на театре),художница моя сняла перчатку, в нее вложила шишку — и на ледшвырнула, как на рыцарском турнире могла бы ее бросить на арену.Я и пошел перчатку доставать, не верный рыцарь, так послушный пес.Я шел по водам, по границе волн и воздуха, прихваченной морозом,мне было весело. Кронштадт маячил, и от припая и до горизонтавсе белое безмолвие меня в пространную прогулку приглашало,дождавшись наконец шагов моих. Но лед был тонок, подломился враз,и я свалился в ледяную воду. Войтинская с подругой закричали,я выбрался, перчатка утонула. Как горевал я о своих ботинках,представьте, щегольских! Но на портрете, конечно, их не видно. Что за местоковарное! Со мною лед играл, художника вода не пощадила.Невесело тонуть навеселе. А в молодости воздух точно опий…— Так тело его найдено в Кронштадте? — Подводные теченья принесли,играющий прибоем летний ветер; утопленник их изучал пять дней.По правде говоря, я и приехал, едва узнав, успев перечитать«Утопленника» пушкинского. Сети, и это «под окном и у ворот…»Но он сидел у вас перед отплытьем… — В последний раз и за последним чаем. —Вода и лед. Как много в мире знаков. Встречаются среди голубоглазыхтакие существа, чей взор небесный воды чистейшей горных водоемовменяется порой на взгляд стальной, и ледяными страшными очами,как с глетчера, глядел бы джинна призрак, они в тебя вперяются нежданнос упорством оживающих химер.