Зеленая машина [сокращенный вариант]

Необходимость, как говорят, мать изобретений. Мне пришло в голову воспользоваться превосходством своего веса над весом насекомого. Я навалился всею своею тяжестью на дряблую аморфную массу и притиснул ее к стене. Со страшной силой я боднул насекомое головой в живот. Оно судорожно забилось всеми членами, разжимая щупальца. Тогда я вцепился руками в дряблую массу и, разорвав ее надвое, швырнул на пол. Меня поразило, что даже в своей агонии насекомое не проронило ни звука. Очевидно, планетой владычествуют слепые и немые создания. Однако у меня не было времени размышлять. Шаги спускавшихся по лестнице муравьев раздавались над самой моей головой. Я кинулся сломя голову вниз по лестнице и через несколько мгновений очутился на улице.

Как я уже говорил, город производил ночью совсем другое впечатление, чем при дневном свете. Улицы кипели жизнью. В воздухе носились летательные аппараты. Здания были залиты ослепительным светом. По тротуарам густыми потоками катились пешеходы. Однако толпа муравьев весьма отличалась от человеческой толпы. Прежде всего, не было заметно торопливости и сутолоки; затем я, к удивлению своему, обнаружил, что на углах улицы нет муравьев-полисменов. Уличное движение протекало с необычайной регулярностью. Порядок всюду был образцовый. Казалось, все двигалось с точностью часового механизма. Очевидно, пешеходами руководил какой-то особый инстинкт, следуя которому, они координировали свое движение с движением всей толпы и переходили улицы без риска быть раздавленными.

Уличное движение, казалось, тоже управлялось каким-то коллективным инстинктом, во всяком случае, никто им извне не руководил.

Само собой разумеется, в первый момент я был потрясен необычайным зрелищем, какое представлял собою этот чудовищный муравейник. Должен признаться, что я долгое время не мог понять, каким образом насекомые при своей слепоте так идеально угадывают направление и ориентируются в гигантском лабиринте. Только в результате упорных размышлений и продолжительных наблюдений я смог себе уяснить причину этого явления. В описываемый же мною момент мне было не до гипотез. Я стремился во что бы то ни стало поскорее выбраться из муравьиного города. В свое время я немало наслышался от Хезерингтона о жестокости муравьев; мне приходилось лично изучать психологию насекомых; исходя из всего этого, нечего было, конечно, рассчитывать на милосердие гигантов-марсиан. Если даже они и не отличались свирепым нравом, во всяком случае, как существа социальные, они должны были поступить с убийцей их согражданина по всей строгости закона.

Мне оставалось только разыскивать дорогу к каналу и убираться подобру-поздорову из города муравьев.

Я решил смешаться с толпой и ввериться судьбе. Конечно, это было бы невозможно сделать, если бы муравьи были зрячими. В этом идеально построенном городе не существовало ни переулков, ни закоулков, где можно было бы укрыться от взоров горожан.

К счастью, все жители города были слепы, и это обстоятельство, как мне казалось, давало мне некоторые шансы на спасение. Но ведь находят же каким-то образом насекомые свою дорогу, значит… Я весь похолодел. В самом деле, повторяю, уличное движение совершалось в образцовом порядке. Никаких столкновений экипажей не было заметно. По сравнению с этим городом любой из наших земных показался бы сплошным хаосом.

Движущиеся передо мной гигантские муравьи казались такими необычайными, что я с трудом верил своим глазам. Несомненно, они были наделены чувствами, отличными от человеческих. Эти существа представлялись мне воплощенным противоречием; несмотря на мириады глаз, они были слепы и, однако, с изумительной точностью ориентировались в пространстве; движения их отличались легкостью, быстротой и уверенностью; каждый стремился к своей цели, не торопясь и не мешая другим. Невозможно себе представить ничего более невероятного, чем эти призрачные обитатели фантастического гигантского города.

Я притаился в тени дома, прижавшись к стене, и пытался собраться с мыслями. Внезапно из-за угла выступила гигантская фигура муравья и остановилась передо мной. Казалось, он заметил меня. Его усики зашевелились. Он смотрел на меня в упор. Было нечто невыразимо ужасное в этом огромном насекомом. Оно стояло, неподвижно уставившись на меня своими бесчисленными немигающими глазами. Я понял, что оно меня видит. Не могу описать ужаса, который я пережил, ощущая на себе этот взгляд василиска. Нечто аналогичное должен испытывать кролик, зачарованный взором змеи. Я стоял, как загипнотизированный. Казалось, кровь застыла у меня в жилах. Если бы насекомое на меня напало, я не оказал бы ему ни малейшего сопротивления. К счастью, оно стояло неподвижно. Наконец, оно сдвинулось с места и пошло по тротуару ровной размеренной поступью, характерной для этих насекомых-гигантов.