Зеленая машина [сокращенный вариант]

Огромное насекомое, казалось, не обращало ни малейшего внимания на хела-хела. Оно шло прямо ко мне, уставившись на меня своими бесчисленными незрячими глазами. Его упорный взгляд просверливал меня насквозь. Внезапно муравей вытянул вперед свои щупальцы и дотронулся до моей изуродованной щеки. Я изобразил на своем лице отчаяние и муку и издал душераздирающий стон. При этом звуке насекомое вопросительно приподняло свои щупальцы. Я был крайне изумлен поведением насекомого: казалось, оно понимало меня без слов, в силу какого-то телепатического общения со мной.

Понимая, что имею дело с разумным созданием, я решил сделать попытку вступить с ним в более тесное общение и доказать ему, какая громадная разница существует между мною и марсианскими обезьянами. Я вынул из кармана спичечную коробку и зажег спичку. Щупальцы насекомого усиленно задвигались. Чувствуя, что нахожусь на правильном пути, я вынул карту Марса, каким-то чудом уцелевшую в моем кармане, и протянул ее муравью. Усики насекомого задвигались во все стороны, словно стебли травы под сильным ветром. Тогда я вынул из кармана бинокль и протянул его насекомому. Оно взяло его своими щупальцами и, казалось, начало рассматривать. Несмотря на свою слепоту, муравей, несомненно, каким-то непостижимым способом разбирался во всем, окружавшем его. В течение нескольких секунд насекомое пристально смотрело на меня. Затем оно повернулось и, подойдя к одному из дикарей, работавшему с лопатой в руках, начало ударять его своими щупальцами по спине. Насекомое не произносило при этом ни слова; его удары чередовались ритмически; казалось, работал какой-то механизм. Дикарь, по-видимому, понял безмолвное приказание своего повелителя: подойдя ко мне, он взвалил меня себе на спину и поспешно зашагал по полю. Обернувшись, я увидел, что муравей стоит и смотрит в мой бинокль на пылающий диск солнца.

Мой наставник Эрауэк

Прошло немало времени после только что описанного мною эпизода, прежде чем я окончательно пришел в себя и начал разбираться в окружавшей меня обстановке. Несколько недель я находился между жизнью и смертью. Мое тяжелое состояние было вызвано, с одной стороны, сильными ранениями лица, с другой — испытанными мною лишениями, продолжительной голодовкой и нервным потрясением. Все это время я находился в полнейшей прострации и весьма слабо реагировал на внешние впечатления.

Сознание мое было сильно затуманено. Помню только, что я был не один. Возле моей постели беспрерывно дежурило несколько гигантских муравьев, внимательно за мной наблюдавших. Все они двигались совершенно бесшумно, появляясь и исчезая, словно какие-то огромные тени.

Не знаю, каким образом эти существа меня лечили, однако сильно подозреваю, что обязан своим выздоровлением не только природе, но и врачебному искусству насекомых. Когда я окончательно пришел в себя, то заметил, что меня все время внимательно осматривает огромный муравей весьма ученого и почтенного вида. Он смотрел на меня в какой-то прибор, напоминавший микроскоп. На столе были разложены причудливые инструменты, вроде приборов, употреблявшихся средневековыми алхимиками и астрологами. Я заметил, что насекомое записывало свои наблюдения на большом листе бумаги, разостланном на столе.

Случилось однажды, что ученому муравью пришлось поспешно выйти из комнаты, и я очутился один — в первый раз за все время моей болезни. Одолеваемый любопытством, я приподнялся и, сев на кровати, протянул руку к листу бумаги, оставленному на столе муравьем. Каково же было мое удивление, когда я увидал, что лист сплошь был покрыт какими-то математическими знаками; одни из них показались мне знакомыми, другие же — совершенно неведомыми. Я всегда имел склонность к математике. Когда я учился в Лондонском университете, старик-профессор не раз хвалил мои математические способности и советовал мне променять биологию на матерь всех наук.

Просматривая значки, покрывавшие бумагу, я узнал среди них две-три формулы высшей математики. Я был так поглощен разглядыванием странных письмен, что не заметил, как в комнату вошел муравей-математик. Внезапно подняв голову, я увидал, что он стоит и смотрит на меня с нескрываемым любопытством.

Пробормотав извинение, я протянул ему лист, и, вспомнив о знаке, виденном на небе Найтингелем, попросил жестом другой лист бумаги.