Зеркальные нейроны бывают разных типов, и они играют важную роль в восприятии и отражении выражения лица, что необходимо, прежде всего, для формирования связи между матерью и младенцем. Они также способствуют развитию нашей способности к сопереживанию. Большая часть исследовательского интереса к ним до сих пор была сосредоточена именно в этих областях, но недавние работы показали, что клетки зеркальных нейронов принимают гораздо более широкое участие в том, как мы воспринимаем наше физическое окружение. Возможно, это не так уж удивительно, поскольку выживание охотников и собирателей зависело от способности обнаруживать едва заметные движения в окружающем ландшафте. Итальянский нейробиолог Витторио Галлезе, возглавляющий одну из основных исследовательских групп, специализирующихся на изучении зеркальных нейронов, описал, что заставить эти нейроны работать может «сосновая шишка, падающая на садовую скамейку в парке, или капли, летящие на листья растения во время дождя»[344]
.Процесс внутренней симуляции означает, что мы воспринимаем окружающую среду так же, как читаем язык тела. Этот феномен объясняет, почему мы можем получать викарное удовольствие от окружающих нас вещей и испытывать чувство сопереживания по отношению ко всем аспектам природного мира. Очарование наблюдения за летящей птицей, когда она скользит по воздушному потоку, заключается в том, что мы отчасти скользим вместе с ней. Поскольку этот опыт активно моделируется внутри нас, мы можем проецировать себя на птицу, как будто сопровождаем ее в полете.
Эффект от наблюдения за движениями в природе, когда мы больны и слабы, не так уж сильно отличается от очарованности младенцев, способных бесконечно глядеть на движущиеся объекты, такие как детские мобили или качающиеся ветви. Это также означает, что, когда тело немощно и ограничено в физических движениях, двигательные части мозга все еще можно стимулировать различными приятными способами.
Когда великий невролог Оливер Сакс работал в больнице Бет Абрахам на Манхэттене, он регулярно водил своих пациентов через дорогу на прогулки в Нью-Йоркский ботанический сад. При хронических неврологических заболеваниях для Сакса были особенно важны два вида немедикаментозной терапии: музыка и сады, поскольку, писал он, оба они оказывают «успокаивающий и организующий эффект на наш мозг»[345]
. Он заметил, что пациенты с неврологическими расстройствами, такими как болезнь Паркинсона и Туретта, иногда могут получить временное облегчение от своих симптомов в окружении природной среды. Существуют и другие состояния, при которых природное окружение позволяет успокоить и сосредоточить ум – например, при болезни Альцгеймера[346] и синдроме дефицита внимания (СДВГ)[347]. Вероятно, наша врожденная неврологическая реакция на природу проявляется более отчетливо при нарушениях нервной системы. В любом случае Сакс верил, что мозг определенно изменяется в результате такого воздействия.«Влияние природы на здоровье, – писал он, – носит не только духовный и эмоциональный, но и физический и неврологический характер. У меня нет никаких сомнений, что ее воздействие производит глубокие изменения в физиологии мозга, а возможно, даже в его структуре».
Мнение Сакса подтверждается результатами некоторых исследований. Например, было обнаружено, что цветущие растения и условия сада изменяют электрическую активность мозга за счет повышения уровня альфа-волн[348]
. Альфа-ритм – это форма неврологического питания; он поднимает настроение за счет высвобождения успокаивающего, антидепрессионного нейротрансмиттера серотонина.Обстановка в помещении, как правило, статична и неизменна, в то время как нервная система приспособлена к восприятию различий и изменений. Нам нужна сенсорная стимуляция; это одна из тех вещей, которая помогает нам чувствовать себя живыми, однако должно существовать оптимальное состояние между чрезмерной и недостаточной стимуляцией. Например, шум ветра в деревьях или тихое течение воды успокаивают, так как в пределах предсказуемого диапазона они бесконечно изменчивы.