Зеленая женщина

— Ого! — сказала наконец Аня, склоняясь к обдуманному падению. Со стуком очутившись затем на полу, ноги кверху, она вернулась к столь занимавшей ее мысли: — Я не жалею. И Вадим не жалеет. Нет. Не был его в зрительной зале. За колонной не прятался. Никогда. — И она пошевелила в воздухе ступнями.

Анино самообладание возвратило мужество Генриху: он расстался с бутылкой, чтобы подхватить женщину. И поскольку та начала уже подниматься, часть дела была исполнена, Генриху осталось лишь прижать к себе Аню, едва она встала. Вознаграждая себя за первоначальную нерасторопность, он крепко удерживал ее за талию. Аня заслонила грудь локтем.

— Надо убрать стекло, — Генрих оглянулся на порядочно откатившуюся по полу стопку.

— Надо, — сказала Аня.

Запищал знакомый сигнал мобильника. Высвободившись из мужских объятий, Аня достала телефон.

Звонила Настя.

— Да… — отозвалась Аня, глянув на Генриха. Не удержавшись от нового вздоха, тот оттянул на животе мокрый свитер. — Да, скоро приду… — Аня отвернулась. — Ложись спать… Что, как всегда? Выключи телевизор и ложись спать… Тетрадки оставь на столе… Ну, скоро. Да…

Она сложила откидную крышку телефона и обратилась к Генриху.

— Извини, так неудачно. Я пойду, меня ждут.

— Кто?

— Настины тетрадки.

Аня подняла стул. Отсутствующее выражение на лице свидетельствовало, что мыслью она уже исчерпала последствия погрома и покинула мастерскую.

Генрих сделал несколько быстрых шагов к двери и, скорее в досаде, чем с далеко идущим расчетом, защелкнул замок.

— Ого! — сказала она. — Как это понимать?

В перекошенной преувеличенным удивлением рожице ее мелькнул смех. Генрих раскинул руки:

— Не выпущу!

— Да?

— Пока вот, — он кивнул на подоконник, где стоял снятый со стола телефон, — не позвонишь Вадиму. Сейчас же, при мне.

Она собралась было возразить, но задумалась.

— А хочешь позвоню вместо тебя? — предложил он вдруг.

Она вскинула глаза.

— Ни словом тебя не помянув. Просто поговорю по душам. Как читатель с писателем.

Она молчала.

— Анечка! Мертвецам место на кладбище. Сейчас я при тебе Вадима зарою. Позвоню Вадиму, и его не станет. Аккуратный могильный холмик. Давай телефон.

Не изменив тому же сосредоточенному выражению, со строгой, брезгливой, казалось, гримасой она глянула в сумку… И полезла за записной книжкой.

Понадобилось четверть часа, чтобы добраться до Вадима — Переверзневы съехали с квартиры несколько лет назад. Сестра Вадима (теперь не Переверзнева), которая отозвалась в конце концов по третьему уже телефону, сообщила, что Вадик в Иркутске.

Генрих перевел дух и принялся набирать Иркутск.

Все это время Аня стояла у окна, уставившись на огни города.

— Постой, — оглянулась она, — постой, а время? Который теперь час? В Иркутске?

— Середина ночи, — прикинул Генрих. И махнул рукой: — А плевать! Буду звонить! Я, Анечка, из породы победителей.

— Только меня не впутывать!

— Ни словом тебя не помянув! Клянусь! Этой зеленой женщиной клянусь! — Он показал на давно забытый мольберт.

Аня отвернулась к окну. С того момента, как она узнала, что Вадим уже несколько лет как в Иркутске, — почему-то это ее уязвило — она была неспокойна. Когда отзвучали полтора десятка тихих телефонных щелчков, она напряглась и переложила в руках сумку. Раздался слегка взвинченный, придурошный, как ощутила она это со стыдом, тенор Генриха.

— Вадим Николаевич?.. Переверзнев?.. — воскликнул он в избытке чувств.

Недолгая перебивка означала, что на том конце провода дали резкий, кратчайший, по видимости, ответ. Генрих заторопился:

— Извините меня, извините, ради бога, я звоню черти откуда, из Европы. Долго собирался, решался. Честно сказать, напрямик… я ваш поклонник. Да. Поклонник. Очень нравится ваша проза.

Затянувшаяся пауза означала, что и на том конце молчали — озадаченно. Генрих, зажав трубку, шепнул:

— Говорит жене: поклонник.

Застывшее лицо Ани не выдавало чувств.

— Да, конечно… — бросил в трубку Генрих и снова зашептал для Ани: — Встал с постели от теплой жены и переходит на другой телефон. В другую комнату. С поклонниками у него не густо.

На этот раз ждать пришлось долго. Наконец Генрих встрепенулся:

— Вадим Николаевич! Что я почувствовал и как это для меня важно… вы глубоко знаете женщин! Тонкое проникновение в женскую психологию.

Своевременное замечание дало Генриху передышку: он получил возможность помолчать и послушать. Он согласно кивал, повторяя: да, да! И, зажав трубку, улучил случай шепнуть Ане в спину:

— Приятно, говорит, что вы это отметили.

И все же через некоторое время Генрих принужден был объясниться поосновательней:

— Да, читал это… Читал… тоже… Да… Вот метания Ларисы, да! Самое поразительное, я вспомнил одну знакомую. Удивительное чувство. Будто вы свою Ларку с моей знакомой писали, все эти ее закидоны. Но звали знакомую не Лариса! — Не сдержавшись, Генрих хихикнул довольно грубо. И сейчас же добавил: — Невероятно! Я так смеялся!..

Тут, как можно было понять, он высказался опрометчиво — собеседник возразил, и Генрих замычал, пытаясь поправиться, но прорвался с ответным замечанием не сразу: