Зеленое дитя

По правде говоря, никто никаких препон мне не чинил. На импорт соли мы ввели государственную пошлину, и это означало, что в казну скоро начал поступать постоянный и существенный доход. На другие предметы импорта установили тридцатипроцентный налог ad valorem,[51] но уже через три месяца снизили его до двадцати процентов. Я не буду перечислять все административные рычаги, которые я привел в действие с полного одобрения членов Совета, — это утомительно. Скажу только, что, благодаря этим простым практическим шагам в страну вернулось благополучие, и люди зажили припеваючи.

Гораздо сложнее обстояло дело с разработкой принципов управления. Будь житель Ронкадора чисто рациональным существом, чье счастье целиком зависело от его материального благополучия, тогда все его проблемы легко решались бы при помощи эффективной политики управления. В идеале о его духовном благополучии должна была заботиться церковь, — собственно, такое разделение функций и отражала Конституция. Однако церковь в ее тогдашнем виде была не столько продажной, сколько бессильной. Священники и монахи отличались невежеством, а их нравы и воспитание были не лучше, чем у их паствы. Глава церкви, епископ Андрес Веласко, был слишком стар и немощен. С отделением колоний от метрополии связь с Папой Римским практически прервалась.

Обращаться за помощью к членам Совета было бесполезно. Хотя все трое были люди в высшей степени достойные, воспитанные в католической вере, священников они попросту презирали, — что новоиспеченных, светских, что традиционных, ортодоксов. Особую неприязнь они испытывали к монахам, этим откровенным греховодникам, которые, к тому же, по мнению членов Совета, беспардонно влезали в чужую жизнь. Народ в Ронкадоре простой, и свои языческие суеверия люди наивно переносили на христианство. Pai,[52] или святого отца, они почитали как наместника Божьего, неукоснительно следуя любым, даже самым нелепым его советам и охотно выполняя любые предписания. Естественно, среди святого братства находились особенно циничные распутники, использовавшие слепое доверие прихожан, и не только, чтобы поглумиться над глупым людским суеверием, но и для того, чтобы плести интриги, создавать атмосферу доносительства, которая, конечно же, была им на руку. Понятно, что членам Совета самим ворошить это осиное гнездо не хотелось, вот они и уполномочили меня разогнать всю эту братию и реформировать устаревшую церковную пирамиду, а кроме того, они просто привыкли к юридической рутине и действовали в зависимости от обстоятельств.

Я бы еще долго вынашивал программу политики просвещения, если б не познакомился с неким отцом Лоренцо. Дело в том, что я начал расспрашивать всех подряд о книгах по истории церкви в Южной Америке, и вот однажды вечером ко мне заявился этот святой отец, монах, служивший при соборе кем-то вроде ризничего, и со словами, что это может быть интересно, вручил мне рукопись. На титульной странице значилось Memoria sobra las Misiones,[53] и это, по сути, был отчет о миссионерской деятельности иезуитов в южноамериканских колониях, написанный уже после их изгнания с континента. Внешне отец Лоренцо мало чем отличался от остальных монахов ордена; к тому же, он был еще и толст, и нечистоплотен. Зато по его круглому, слегка насмешливому лицу было видно, что человек он умный, а его прямой взгляд говорил о честности. В душе он был немного циник и лентяй, — я это сразу понял, но историей он интересовался всерьез и был знатоком светской литературы. Он стал расхваливать рукопись, обещая, что я найду в ней массу интересных фактов, уточняющих традиционный взгляд на миссионерскую деятельность иезуитов.

Святой отец оказался прав: следующие несколько дней я не мог оторваться от рукописи, тем более, что ясный почерк безымянного автора-испанца не представлял никаких трудностей для понимания. Что я знал об иезуитах до того, как открыл рукопись? То же, что и другие. Общество иезуитов основал в шестнадцатом веке испанец Игнатий Лойола, не скрывая своей цели — обратить в христианскую веру язычников. Члены ордена проходили суровую школу знаний и дисциплины. Орден посылал своих эмиссаров во все концы света, и для них не существовало границ: они проникали в самые отдаленные уголки Азии, Африки и Америки. В Америке они обратили в христианство многие кочевые племена индейцев, представляясь им потомками святого Фомы, провозвестниками вечного мира и счастья индейских народов. Как и везде, они скопили там огромные богатства и приобрели большой вес и влияние, что позволяло им беспрепятственно вмешиваться в дела политиков. В конец концов раздражение и зависть светских властей достигли точки кипения и, не без участия самого Папы Римского, иезуитов выдворили с Южноамериканского континента.