Зеленое окно

— Да, сейчас будем садиться.

И только тут я увидел, что все еще держу в левой руке две здоровенные книжищи Уэллса.

— Куда положить? — спросил я Таню.

— Уэллс, — прочитала она, склонив голову. — Это мне?

— Ага, — сказал я и протянул ей обе книги. — Здесь про человека-невидимку и еще всякая фантастика.

— Спасибо, — сказала Таня. — Я как раз хотела о нем прочитать. — И она унесла мои книги.

Потом она развернула Виталькин сверток.

— Духи!

— Покажи, — попросила Вера. — Ой, «Красная Москва»! — Она поднесла пузырек к носу. — А какой запах! — И протянула мне, как будто я просил ее. — На, посмотри.

Я взял коробочку с духами, посмотрел, понюхал.

— Здорово, — сказал, — пахнут.

Сказал я это просто так, чтобы не обидеть девчонок. По-моему, одеколон лучше пахнет, сильнее. Я смотрел на коробочку, и мне казалось, что это та самая, которую я чуть было не купил в одном магазине. Даже царапинка слева на крышке та же. Запомнил я потому, что никак все не мог решиться — покупать их или нет? А потом подумал: ну их к аллаху! Что Танька, взрослая, что ли, такими духами душиться! Виталька еще после засмеет. И вот пожалуйста! Те же самые духи. Цирк!

Я улыбнулся и взглянул на Витальку. Он отвел глаза. Мне тогда захотелось поддразнить его.

— Виталька, — позвал я.

— Чего?

— Ты молоток, Виталька. Такие духи достал. Разбираешься.

Виталька не знал, что сказать. Он отошел к книжным полкам, стал рассматривать корешки книг. А я торжествовал. Я решил выдать ему за все.

— Наверное, в очереди долго стоял, а?

— Да нет, — промямлил Виталька, — не долго.

Я видел, что он готов был провалиться сквозь землю. По жалость во мне даже не шевельнулась.

— Ой! — Я выронил из рук пузырек. Девчонки вскрикнули, но я тут же у самого пола успел поймать его. Этот фокус у меня был давно отработан. Даже мама моя сохраняла спокойствие, когда я при гостях вот так же «ронял» ее любимую чашку. «Ловкость рук, — пояснял я изумленным гостям и нагло спрашивал: — Повторить?» Все говорили; «Нет, нет, разве можно, что за баловство!»

Сейчас тоже все были испуганы. Виталька поправлял галстук, жалко улыбаясь. Он, кажется, понял, что я их разыгрывал.

— Положи, Эдька, — сказала Верка. — Какое чудо, что поймал. А я-то думала, ну, всё…

Я поставил духи на подоконник.

— Подумаешь, чудо, — попытался как ни в чем не бывало сказать Виталька. — Вот у Лукерьи, говорят, было чудо? Это да!

Меня бросило в жар. Неужели знает?

— А что у Лукерьи? — спросила Верка.

— Не знаешь?

— Нет.

— И я не знаю, — сказала Таня.

— А я уж и подавно, — вставил Иван Денисович.

Оказалось, что Верка пекла большущий пирог с яблоками (это был ее подарок), а Таня и Иван Денисович тоже были очень заняты, вот и прошла мимо них сегодняшняя новость.

Виталька начал рассказывать про бабку Лукерью, а я все ждал, когда же эта история коснется меня. Он рассказывал смешно, изображал в лицах и бабку, и тех, кто ее слушал. Все смеялись, а я так же, как только что Виталька, жалко улыбался. Я знал, что удар вот-вот будет нанесен. Отличный удар. Под дых. «Вот сейчас, — думал я, — сейчас…»

Когда Виталька стал заканчивать свой рассказ, я вдруг почувствовал, что мне ничто не грозит. Нет, он ничего не знал про меня. Ничего! Он бы не так расписал этот случай. Он бы намекнул кое на что и кое на кого. А тут, я видел, вес камушки летели в бабкин огород!

— Господи, — уморительно повторял Виталька. — К чаму бы это… Ума не приложу. Никак, конец света наступает. О Господи!

Виталька разошелся вовсю. Он захотел и нас присоединить к неожиданно получившейся игре.

— К чаму бы такое, родненькая, скажи? — обратился к Верке.

Верка подумала, подумала — засмеялась.

— К дождичку в четверг, — сказала она.

Виталька подошел к Тане.

— А ты, имянинница, скажи ты.

— У нее день рождения, — вмешалась Верка. — Отстань ты от нее.

— Скажи, имянинница, — напирая на букву «я», повторил Виталька.

— Поживем — увидим, — уклончиво ответила Таня.

А Виталька уже взял меня за руку:

— Можат, ты, мил человек, знаешь, к чаму?

Меня как током дернуло. «Вот когда он отыграется. Дождался случая».

— К чаму? — настаивал Виталька.

— Пусти. — Я вырвал руку.

— Нет, мил человек, скажи, к чаму?

И опять вдруг мне стало легче. «Ну конечно, не знает. Он не так бы себя вел, не так». Мне тоже сделалось весело.

— К чаму? — не отставал Виталька.

— К киселю, — попробовал я свалять «дурочку».

— Нет, к пирогу, — запрыгала Верка.

«Уж молчала бы, Ряха. Расхвасталась своим пирогом», — подумал я.

Виталька шагнул к Ивану Денисовичу.

— Батюшка, можат, ты знаешь, к чаму б чудо такое вышло?

Иван Денисович тоже посмеялся, а потом сказал:

— Нет, Лукерья, чуда-то никакого.

— Как же так нет? — удивился Виталька.

— Да очень просто. Сами цветы не могли свалиться на буфет.

Тут все удивились. Лукерьины россказни никто всерьез не принимал, а Иван Денисович еще что-то объяснить пытается.

Виталька позабыл, что он Лукерья, и первый начал спорить.

— Цветов вообще не было, Иван Денисович.

— Нет, были, — сказал я. — Лукерья в комнату жильцов приводила, показывала. — Я чувство вал себя в полной безопасности, и мне даже интересно было слушать начавшийся спор.