Зеленое окно

Я ответил ему, что нет, не был, поскольку у нас в Уярске Третьяковки не имеется, но читал про нее книгу. Если говорить точнее, то я читал не книгу, а несколько страниц в каком-то журнале, поэтому боялся, что Виталька спросит сейчас название книги.

Но он не спросил. Лишь наставительно заметил:

— Это нужно увидеть. — Он поднес ложку с мороженым ко рту. — Увидеть своими глазами, — и проглотил мороженое.

— Трепач! — не выдержал я.

— Что?!

— Самый настоящий, — сказал я.

— А ну повтори!! — Виталька со стуком положил ложку на стол.

— Ребята, ребята, что вы! вмешалась Таня. — Вести себя не умеете. Как во дворе.

Ну и сказанула: «Как во дворе»! Да там мы уж давно прекратили бы эту скрытую дипломатическую войну. Там можно было бы выйти в бой с открытым забралом. Но тут, в Москве, да еще при Тане, мы и так, по-моему', слишком сдерживались.

Сгоряча я одним махом съел оставшееся мороженое. Наплевать, что обо мне подумают. Троглодит так троглодит. Пусть ковыряются в своих вазочках, воображают друг перед другом, строят из себя какую-то персону.

Через некоторое время подошла Настя, посмотрела на наши кислые лица, спросила:

— Что, мороженое не понравилось?

— Ой, что вы! Очень вкусное, — вежливо ответила Таня.

— Вкусное, — проговорил Виталька.

— Очень, — буркнул я.

— Может, еще принести? — спросила Настя.

Но мы отказались, стали расплачиваться. Настя дала нам сдачу, и тогда Виталька, передвинув в ее сторону пятнадцатикопеечную монетку, вдруг сказал.

— Это вам.

Я подумал, что Настя ошиблась, и теперь Виталька возвращал ей лишнее.

Но Настя поджала губы и не взяла монетку.

— Это вам, — повторил Виталька. — На чай.

— Вон отсюда! — Резким движением Настя смахнула деньги со стола. Монета серебристым жуком мелькнула в воздухе и жалобно дзынькнула где-то на полу.

— Не имеете права, — проговорил Виталька, побледнев.

— Я тебе покажу право! — бушевала Настя. — Сам еще копейки не заработал, а туда же… А ну убирайся!.. Сопляк!..

На лице у Насти появились красные пятна, рука вздрагивала.

Виталька, видимо, понял, что ему лучше всего уйти, не раскрывая рта.

Поднялись и мы с Таней. В нашу сторону Настя не посмотрела. Мне хотелось подойти к ней, что-то сказать, вернее, как-то объяснить, что Виталька, мол, такой идиот, корчит из себя при Таньке кавалера. Но с соседних столиков на нас смотрели, и я не смог этого сделать.

Глядя в пол, мы прошли через всю веранду к выходу. Веранда была длинной-длинной, никак не кончалась.

На автобусе № 5 мы подъехали к кинотеатру «Ударник», откуда, как сказал Виталька, два раза шагнуть — и будет Третьяковка.

Мы шли по набережной, а в ушах у меня все еще звучало: «Вон отсюда!», «Убирайся!» — и появлялось перед глазами Насти по лицо в красных пятнах.

Виталька держался обычно, словно бы ничего не произошло, то и дело заговаривал о чем-то. Тани больше помалкивала. А если отзывалась на его болтовню, то коротко, несколькими слонами. Но Виталька этого не замечал.

Нас остановили какие-то люди — стали спрашивать, где Третьяковка. Виталька объяснил, что нужно идти прямо, а потом свернуть направо. Люди бросили нам: «Спасибо» — и помчались дальше.

— Сынок, — услышали вдруг мы, — пособил бы и мне дом сыскать.

Только сейчас мы увидели, что рядом с нами стоит низкорослая тетенька с большущим свертком. Она держала его двумя руками, прижимая к груди: так ей, наверное, было легче. Как она возле пас очутилась, мы не заметили. Хотя она и назвала Витальку «сынком», но он ей, конечно, годился во внуки: женщине было лет шестьдесят, а то и побольше.

Виталька так и сказал:

— Какой дом-то, бабусь? В один миг найдем.

— Да я и сама не знаю какой, — ответила тетенька. Голос у нее был певучий и звонкий; я, признаться, никогда не встречал старушек с таким голосом.

Мы переглянулись: что за чудачка, ищет, сама не зная что. А тетенька вздохнула и добавила:

— Вот беда-то.

Все мы подумали о том, что вот, мол, спешим в Третьяковку, а тут на нашу голову свалилась эта странная тетенька.

— Раз дома не знаете, то… — Виталька развел руками.

— Вот я и говорю, пособите, — звонко сказала старушка и улыбнулась.

— Мы не здешние, — попробовал объяснить я, — мы сами…

— Дак и я не здешняя, — обрадовалась старушка.

— Вам бы к милиционеру обратиться, — посоветовала Таня. — Он бы и помог.

— Пошто? — удивилась старушка. — У него своих делов хватает. Сами сыщем.

— Как же сыщем, — сказал Виталька, — если не знаете, какой дом!

— Не знаю, — согласилась тетенька. — А знала б, вас не просила.

— Да вы там были хоть раз-то? — Виталька уже начинал сердиться.

— Была. Как же не быть-то!

— Когда? Небось до революции.

— А только что была.

Виталька наклонился ко мне и шепнул:

— Старушенция малость того… — И чуть громче добавил: Откуда только взялась?

Но тетенька последнюю фразу услышала.

— Я-то? — охотно откликнулась она. — Живу я в селе Рогачево под Дмитровом. Слыхали?

— Нет, — сказал я. — А что за дом вы ищете? Зачем он вам?

— Дак живу я в нем.

Мы снова переглянулись, а Виталька даже присвистнул.

— Как же в нем? А говорили, в Дмитрове.