Зелёное удостоверение епископа, сложенное вдвое: Стихотворения

…уподоблюсь редактору-психопату и спрошу: «хвощь» и «срачь» – зачем в этих словах мягкий знак на конце? Он не произносится же никак, а по обычному написанию там и вовсе не нужен.

Ещё в стихотворении «Время прозвенело девкой-загогулиной» есть слово «momento» – это специально через «о»? Выражение «помни о смерти» пишется «memento mori».

Лимонов:

Хвощь и срачь – это да, специально, чтобы подчеркнуть сочность хвоща и срачность срача. А вот с memento ты абсолютно прав, это моя ошибка. Исправь пожалуйста.

Я не унимался:

Сэр Эдвард, в тексте «О сборнике» слова «Чего-нибудь особенного сказать не могу. Честно видел мир вниз головой. Такой он и есть» – это привет обоюдно нами любимому Ходасевичу, да? (Подразумевал я строки Ходасевича «Счастлив, кто падает вниз головой: мир для него хоть на миг – а иной».)

Лимонов:

Да нет, это неосознанно…

О том, сколь внимательно подходил Лимонов к содержанию и композиции стихотворного сборника, свидетельствует и последняя, неожиданно внесённая им правка:

Данила, дорогой! Необходимо удалить стихотворение «ВЕРЕ». Оно – мутное по смыслу. И заменить стихотворение на следующее:

Я не знаю, мне нет духа,
Вертикального пространства
Чтобы в небеса забраться
Где и солнечно и сухо
Где летают авионы,
Где Господь проходит бодро,
Облаками его бёдра
Камуфляжно заслонёны…

Твой,

ЭЛ

* * *

Ну, что ещё? В одном из сугубо технических писем, отправленных во время подготовки сборника, я обронил такую фразу:

Проснулся, проверил почту и обнаружил Ваше письмо. Вот не сплю, как ни банально, стихи пишу. Псих, одним словом…

Ответ Лимонова примечателен тем, что в нём он сообщает детали своей поэтической кухни:

Не особо и псих.

Я порой просыпаюсь, записываю что-нибудь с пол-часа, потом ложусь.

На мой взгляд вполне нормальное явление. Приходят строки напрямую, минуя дневные фильтры.

* * *

Тем временем сборник стихотворений «Зелёное удостоверение епископа, сложенное вдвое» был готов.

В нём – Лимонов-поэт в отличной боевой форме. Чудачествующий, чувственный, дерзкий, не стесняющийся писать «плохо», старательно избегающий лишних красивостей. И в то же время воспаряющий к замечательной красоте слога и пронзительной ясности ощущения.

Лучшие стихотворения «Епископа…» – о себе, об ушедших друзьях. Об умирании. Перед лицом смертельной болезни Эдуард Лимонов стоит так же отважно, как перед всеми прошлыми жизненными вызовами. Только сейчас нет ни малейшего шанса, «он уже превратился в озябший скелет». И хотя, заговаривая судьбе зубы, Эдуард оставляет лазейку «а может быть, нет?», итог схватки известен заранее, предрешён. Но и собственную гибель Лимонов превращает в искусство. В хронику, в текст. Ибо знает, что не существует бессмертия, кроме того, что даруют искусство и текст.

Недели, следом месяцы проходили. Издатели проявляли заинтересованность, но команды от Лимонова на переговоры и начало работы не поступало. Эдуард мучительно болел, я решил, что, может быть, он просто забыл о книге. После новогодних праздников я напомнил:

…что у нас с «Епископом»? Книга лежит готовая уже два месяца, надо издавать. Что скажете?

Ответ Лимонова был таков:

Данила, сэр. Я решил её не выпускать, слишком мрачная.

А я ещё живой. Забудем о ней. Меня не станет, ты напечатаешь. Сейчас не хочу. Твой ЭЛ.

Вовсе не мрачная, нет.

Просто это его прощание с нами.

Вот, читатель, теперь мы её выпустили. Ты держишь в руках последнюю книгу стихов Эдуарда Лимонова.

«The rest is silence».