Зеленоглазка

– Нет, Эмми, не возьму! Можешь мне не верить, но, даже если бы ты сейчас не пришла, я все равно не взял бы ее. – Пройдя мимо Розы, он вывел под уздцы свою лошадь и направился к выходу. В дверях он задержался и снова обернулся ко мне: – Мне нечего сказать тебе в свое оправдание, Эмми. Кажется, любые слова здесь будут излишни. Единственное, что ты должна знать, – это что я совсем не хотел тебя обидеть.

После этого он быстро оседлал коня и, не оглядываясь, поскакал к парадному входу. Я провожала его взглядом и думала над тем, что он сказал, как вдруг вспомнила, что у меня за спиной продолжает стоять Роза. Оторвав взгляд от ярко освещенного солнцем двора, я обернулась и посмотрела в полумрак конюшни, где были видны очертания се фигуры.

– Не сказала бы, что мне стыдно перед тобой, Эмми, – услышала я. – Зачем врать? Если бы ты не пришла, он был бы уже в моих руках… да, думаю, прямо здесь.

– Ты не знаешь Адама, – сказала я, стараясь сохранять спокойствие, – ты никогда не узнаешь его. Ведь он опять ускользнул от тебя. Ты потеряла его, Роза.

Она замотала головой.

– Нет, не потеряла! Пока мы оба живы, он все равно будет моим. Я никогда не потеряю его, потому что он – часть меня самой.

Я отвернулась от нее и пошла по тропинке догонять Адама. Я попрощалась с ним, как этого требовали приличия и присутствие Джона Лангли, и когда я целовала его, мои губы почти не дрожали. Отъезжая, он напоследок приподнял шляпу, и, пока он не скрылся из виду, я стояла на веранде и смотрела на него. Мне казалось, что он увозит с собой мою юность, как будто вместе с ним уезжала восторженная и наивная девочка по имени Эмма Браун, та самая дурочка, которая влюбилась в него по уши на Эврике. Здесь же, в Лангли-Даунз, оставалась другая Эмма Браун – зрелая женщина, которая знает, чего она хочет, и которая может после всего, что случилось, спокойно повернуть голову к Джону Лангли и сказать:

– Я хотела бы поговорить с вами. У меня есть к вам одно предложение.

КНИГА ТРЕТЬЯ 1862

Глава первая

Обычно мне удавалось закончить работу с бумагами еще до прихода детей. Потом мы пили чай с пирожными – я всегда наказывала, чтобы их оставляли, – и дети рассказывали мне, как провели день. Если у меня не было запланировано никаких встреч, мы вместе поднимались в комнату для занятий. Я помогала их купать и немного читала им перед сном. Иногда я не могла себе этого позволить, например, если у меня еще оставалась работа или если требовалось обсудить что-либо с Сампсоном или Лоренсом Клэем. Изредка в это время появлялся сам Джон Лангли, хотя обычно он старался не мешать моему общению с детьми. Он понимал, что это лучшее, что есть у меня в жизни. Сейчас в комнату ко мне заглянул Бен Сампсон.

– Мисс Эмма, только что передали от миссис Джордж Хэтэвей, что завтра она придет в магазин, чтобы выбрать материю на платье к балу у губернатора. Она любезно попросила, чтобы ты присутствовала, – он приподнял лохматые брови, ожидая, что я на это скажу.

Прежде чем ответить, я обмакнула ручку в чернила и дописала столбец цифр.

– Конечно же, Бен, нам придется приготовиться к тому, что в течение двух часов будут перерыты все рулоны ткани и только тогда она, возможно, решится расстаться со своими деньгами. Иногда я думаю: а всегда ли наши затраты столь своевременны и обдуманны?

Бен решил зайти и немного поболтать.

– Ну ладно уж, мисс Эмма, кто бы говорил! Она ведь надеется получить у тебя самые лучшие советы относительно того, какой цвет и фасон предпочтителен в этом сезоне. Потом она встретится еще с добрым десятком дам и расскажет им, какие замечательные советы она получила у мисс Эммы, а те расскажут еще сотне своих знакомых, и тогда нам удастся спихнуть весь этот французский шелк, хотя я считал, что он никогда не пойдет по такой немыслимой цене.

Я потерла затекшие от работы пальцы.

– Что тут говорить, Бен, это было бы здорово. Я с удовольствием перевернула бы для них весь этот магазин вверх дном десять раз, лишь бы это сулило прибыль. Это в любом случае лучше, чем сидеть здесь и подсчитывать наши жалкие гроши.

– Что ж, отлично, тогда можешь быть уверена, что половина женщин на балу у губернатора выпорхнет из-под твоей легкой руки. Они оденутся в твои ткани, твое кружево, возьмут в руки твои веера. Даже спросят у тебя, к какому им пойти парикмахеру.

– Все это, безусловно, прекрасно. Но, Бен, вспомни наши старые времена! Вот тогда было действительно здорово! Хотя каждый проданный ярд ленты отвоевывался, как пядь земли, а книги заполнялись в перерывах между обслуживанием покупателей. Наверное, путь к успеху нравится мне больше, чем сам успех.

Он перебил меня.

– Ты самая умная женщина в Мельбурне, Эмми, – сказал он, впервые не прибавив к моему имени «мисс», – и это так нелепо, что тебя не будет среди танцующих на балу. Ты бы смогла, если бы захотела. Для этого надо только заставить Джона Лангли чуть-чуть подвинуться…

Я покачала головой.

– Покупателям было бы неприятно встретить там продавщицу из галантерейного магазина. Кроме того, я и не хочу идти – тебе это должно быть известно.