Зеленые дьяволы сельвы

коренастого человека в светлых шортах и голубой безрукавке с большой репортерской сумкой через плечо. Из-за плеча посетителя выглядывала настороженная мордочка Чико.

- Мне надо видеть пастора Нуньеса, - сказал, наклонив голову, человек в шортах и бросил вопросительный взгляд на вошедшего следом Чико.

- Я - Антонио Нуньес. - Пастор протянул руку.

- О-о, - гость пытался скрыть удивление, - так вы и есть пастор… Извините, но я думал… Меня зовут Тун Читапактль, я журналист - корреспондент центральной газеты штата.

- Вы, вероятно, думали увидеть благообразного седого старца в черной сутане, - улыбнулся пастор, пожимая руку гостя, - а вас встречает худой длинноногий парень с копной рыжих волос, в потертых джинсах и сандалиях на босу ногу, к тому же небритый… Просто мы с ним, - пастор указал на Чико, присевшего на пол у двери, - не ждали сегодня гостей. Однако прошу садиться. - Он указал на грубо сколоченные табуреты возле стола. - А что касается сутаны - тут она не служит делу… Надеваю ее, когда отправляюсь к нашему епископу. Но это случается не часто. Признаюсь вам, дорогой сеньор, даже службу тут веду в джинсах - у меня есть еще одни, поновее - и вот в такой рубашке на выпуск. Слово правды, обращенное к простым людям, не нуждается в красивых одеждах. Не так ли?..

- Вероятно, вы правы, хотя… - журналист оглядел более чем скромную обстановку комнаты, - хотя, кажется, не все соглашаются с вами… Но вы становитесь популярным. Люди говорят о вас, ставят в пример другим… Поэтому наша газета хотела бы рассказать о вас…

- Что ж, если правду, в добрый час.

- Я приехал именно затем, чтобы узнать правду.

- Тогда надо, вероятно, начинать с них, - пастор указал на Чико.

- Именно так я и поступаю. Я уже побывал в соседнем селении. Теперь хотел бы побеседовать с вами.

- Пожалуйста…

- Но с глазу на глаз, если позволите…

- Вот как? У меня ведь нет секретов от них. - Пастор снова указал на Чико. - Но если вы настаиваете… Чико, мой мальчик, поймай пару хороших рыб и попроси Марианну приготовить их.

Бросив тревожный взгляд на журналиста, Чико молча выскользнул наружу.

- Вы ведь не откажетесь пообедать со мной, сеньор? - продолжал пастор, поворачиваясь к своему собеседнику.

- Благодарю. И называйте меня просто Тун, отец мой.

- А вы меня - просто Антонио.

- Еще раз благодарю.

- Тун - это ведь не здешнее имя? - Пастор с интересом разглядывал коричневое, словно выточенное из древесины каобы, лицо гостя.

- Нет… Мой отец с Юкатана. Он из народа майя.

- А ваша матушка?

- Она с Ориноко, из Колумбии. Тоже индеанка.

- Но вы теперь бразилец.

- Я учился в Манаусе.

- И стали журналистом. Индеец-журналист. Нечто новое в здешней действительности.

- Как и пастор в джинсах, живущий в сельве вместе со своей паствой.

- Пожалуй… Новое, которое так необходимо тут, но… приходит с трудом… Увы…

- Скажите… Антонио, ваш сосед… он… не становится слишком бесцеремонным?

Пастор испытующе глянул на своего собеседника:

- Кого вы имеете в виду, Тун?

- Американца, конечно, этого Кроу… Арчибальда Кроу-младшего.

- А-а, - пастор помрачнел и опустил глаза. - Ну конечно… Вам известно кое-что о здешних делах?

- Еще бы… Я подготовил большой материал, но он не пошел. Главный снял. Сказал - недоказательно. Они там расшаркиваются перед боссами с Севера. А этот Кроу… - Тун покачал головой и умолк.

- Да-да… Я тоже писал епископу. Он велел не вмешиваться… в политику. Прочитал мне суровую нотацию. Повторил несколько раз, что у служителей церкви тут задачи иные…

- Что вам точно известно… Антонио? Пастор развел руками.

- Точно?.. Пожалуй, мало… Слышал, что говорили люди. А говорили страшное… И не только на исповеди. Земли по Риу-Негру арендовал у федерального правительства еще отец нынешнего Кроу - Арчибальд Кроу-старший. Я его никогда не видел. Говорят, он был плохой человек и кончил плохо, но я ничего точно не знаю и не могу судить. Все происходило до моего приезда. Вот вы видели этого мальчика - Чико, моего воспитанника. Ему четырнадцать лет. Он единственный, кто уцелел… Когда ему было три года, говорят, что люди Кроу-старшего уничтожили его деревню и убили всех его родичей. Он один спасся чудом, - пастор прерывисто вздохнул, - и живет у меня с шести лет. Сначала был совсем дикий - молчал, бросался на людей и пытался кусаться. Потом начал отходить… Я научил его читать, писать. Сейчас он - как все вокруг, но…

- Он что-нибудь помнит? Мог бы рассказать?

- Послушайте, Тун… В вас тоже индейская кровь. Вы же должны понимать… Разве такое забывается? Я не знаю, что там у него внутри. - Пастор постучал себя по виску. - Я никогда не спрашивал об этом и никогда не спрошу, если он сам не скажет. Повторяю, сейчас он - как все, но я-то знаю, каким он был. И поэтому не хочу и не позволю говорить с ним… о его прошлом. Пусть все останется как есть. Виновник злодейства, вероятно, понес кару…

- Но ведь он был не один?

- Главный виновник… И бог покарал его.

- А если преступление повторится?

- Нет… Невозможно… Теперь такое невозможно. Мир становится другим.