Зеленые холмы Калифорнии

— Но не надо же идти к первому попавшемуся. Хочешь, я найду?

— Да не станет Стаська ни с кем разговаривать. Даже если и согласится пойти, кроме какой-нибудь пакости ничего из этого не выйдет. Да к тому же нам скоро уезжать…

А может, там все и рассосется. Она ж хорошая девочка, умная, начитанная. Увидит мать… Да и Ариадна тоже, наверное, поумнела, раскаялась. Счастливый человек мягче становится. А она, надеюсь, нашла наконец свое счастье. Тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить.

— Стучу по дереву. Знаешь, я как подумаю обо всем этом, у меня сердце болеть начинает.

— Да брось, все будет хорошо, вот увидишь! Они, Стаська с Ариадной, подружатся. И будут относиться друг к дружке не как мать и дочка, а как две закадычные подружки. Такое бывает.

— Бывает всякое.

— А ты скажи Ариадне, чтоб она мать из себя не строила, этот номер скорее всего не пройдет, а вот подружиться с дочкой…

— А что, Натэлка, может, это и хорошая мысль, — вдруг ухватилась я за соломинку. — Обязательно скажу ей. Она теперь часто звонит. Ладно, хватит обо мне, что у тебя-то хорошего?

— Да все вроде неплохо. Вадька прислал фотографию девушки, жениться собрался, вот погляди, хорошенькая.

— Да, даже красотка, можно сказать.

— А мне как-то скучно стало при виде ее.

— Почему?

— Чужая. Я бы мечтала, чтобы он женился на грузинской девушке…

— Где он тебе в Норвегии грузинскую девушку найдет? Да ты и сама не за грузина в свое время вышла.

— Знаешь, грузинский муж — это не такое уж большое счастье, а вот грузинская жена — совсем другое дело.

— Звучит как в анекдоте. А что Юлик?

— У него турне по Канаде.

— Скучает?

— Да нет. У него есть с кем ездить.

— И ты не ревнуешь?

— Нет. Он это не афиширует, и ладно.

— То есть ты типичная грузинская жена?

— Отчасти. Грузинская жена еврейского мужа.

Но тут к столику подошел наш бывший сокурсник Толя Белых. Народный артист, лауреат и всеобщий любимец.

— Боже, кого я вижу, девочки! Сколько лет, сколько зим! Душевно рад! Можно к вам подсесть? Правда, я не один…

И, не дождавшись разрешения, он плюхнулся за наш стол. Но тут же вскочил и отодвинул стул для подошедшей к нему дамы.

— Знакомьтесь, девочки, это Таисия Булыга, потрясающий драматург. Она написала для меня пьесу — закачаетесь! Репетирую и блаженствую! А это, Тасенька, мои однокурсницы, Натэлла и Леокадия! Натик и Лёка! — довольно потирал руки Толик.

Потрясающая драматургиня мрачно кивнула и промолчала. Вид у нее был до идиотизма богемный. Пыльные волосы, грязноватый свитер и лихорадочно блестящие черные глаза, которые не могли ни на чем остановиться, но время от времени она их опускала и пристально смотрела на свои руки, которые тоже не бездействовали. Ногтем указательного пальца левой руки она чистила ногти на правой. Зрелище до такой степени малоаппетитное, что меня чуть не стошнило. А Толик все разливался соловьем:

— Лёка, я в машине слышал твои лексические перлы! Мне понравилось страшно! Знаешь, Тася, Лёка своим поставленным мхатовским голосом произносит всякую жаргонную чепухистику, прелесть что такое! Гениальная находка! Рад за тебя! Натик, а как наш божественный маэстро? Как детки? Внуков еще нет? А я уже дважды дед и горжусь этим! Лёка, а ты?

— Моей внучке семнадцать!

— Семнадцать! — он закатил глаза. — С ума можно сойти! И что, тоже в актрисы метит?

— Слава богу нет.

— Почему слава богу? У тебя был талант… Но ты предпочла… Но может, стоит показать ее мне, например? Может, она в бабку? Я могу составить ей протекцию!

— Да нет, Толик, — спокойно прервала его Натэлла, — у Лёки и без театра, и без тебя забот хватает!

— Ну, была бы честь предложена, — с облегчением рассмеялся он.

Но я знала, что, если бы обратилась к нему, он бы помог.

Долго выдержать за одним столом с Таисией Булыгой мы не могли. И стали прощаться. Она даже головы не подняла, продолжая чистить ногти.

— Слушай, Лёка, что она может написать? — спросила Натэлла, когда мы отошли.

— Какую-нибудь суперсовременную бредятину. По-моему, она сумасшедшая.

— Да, и как-то капитально… Слушай, сколько сумасшедших развелось. Но как Толика от нее не тошнит?

— Видно, нервы крепкие. Хотя я все могу понять, но зачем с ней за стол садиться?

— А может, она гений?

— Все бывает, конечно, но уж больно неаппетитно.

Мы уже одевались, когда к нам подбежал То лик.

— Девчонки, спасите меня!

— От твоей гениальной драматургессы? — ядовито осведомилась Натэлла.

— Денег можете дать на три дня?

— Зачем же ты ее в ресторан привел, если у тебя денег нет?

— Да при чем тут ресторан? Просто, если я сейчас отстегну ей в счет будущего гонорара хотя бы двести баксов, она от меня отвяжется.

— А зачем ты с ней связался? — полюбопытствовала я. — Она же ненормальная.

— Да боже упаси! Это наш новый главный ее привел, пьеса, говорит, великая… Может, и великая, но я уже изнемогаю.

— Когда отдашь? — жестко спросила Натэлла.

— Послезавтра получаю гонорар за сериал и тут же верну. Спасибо тебе, Натик! Ты, как всегда, великодушна.

— Ладно, беги к своей авторше.

— Девчонки, но пьеса правда классная! Такая роль…

Он убежал.

— Ты веришь, что пьеса классная?