Зеленые млыны

«Верующий, — подумал Лукьян. — Две глинских церкви сделали свое».

— А из наших, из вавилонян, никого не встречал?

— Здесь? Нет, не случалось. Из Козова есть. Из Прицкого один человек, а из ваших нет. — Потом он показал на корзинку: — Я по корзинке догадался, что вы из наших краев. Тут таких не умеют делать. Да и лоза не та. Давно оттуда?

— Я? Только что приехал.

— Наниматься?

— Нет, куда мне! Просто так, в гости.

— Дожди там идут?

— Этого хватает. Ливни. Сена будет полно…

— А тут гибель. Все горит. Хлеб горит. Реки пересыхают.

— Наш Буг не пересохнет. Буг — это Буг…

— Эх, искупаться бы! С Марковой скалы… А сейчас ведь как раз картошка цветет… Ну что ж, кланяйтесь там всем, кого встретите. Вивтаренко я. Скажете, что видели здесь Грицка Вивтаренка. Правда, я им пишу, что я там, внизу, — вы ведь знаете, как у нас в Глинске на пожарников смотрят. Лодыри, лентяи. А тут это дело серьезное. Тут с огнем не играют. Газ… — Он пожал руку Лукьяну и побежал догонять товарищей.

Цыганки не было. Да и шахтеров осталось немного; собравшись в кружок, пили пиво. Обедала, вероятно, наземная «Кочегарка». Но Лукьян прикинул, что под землей накормить горячим такую массу людей дело почти невозможное. Еще утром, возле нарядной он заметил, что каждый нес с собой небольшой пакетик, а кое кто и молоко. Вот, должно быть, и весь обед. Перенесшись мысленно в Вавилон, он сообразил, что горячие обеды под землей вещь не только фантастическая, но до известной степени и вредная. Истинный вавилонянин после хорошего обеда любит часок поспать, не важно где — в борозде ли, под скирдой, под телегой, а то и дома под грушею… А в подземелье какой же сон? А этот парнишка в медной шапке уж не из тех ли Вивтаренок, что держали в Глинске во время нэпа просорушки и маслобойни? Крупу там обдирали хорошо, но и за крупу хорошо обдирали. Крупы, масло, помол — это все были заботы Данька. Возвращаясь домой, он клял хозяев этих предприятий за непомерные поборы, которые год от года росли, а ветряк Бубелы даже поджечь грозился.

— Что вам? — Откуда ни возьмись — полненькая тетенька в пестром передничке.

— Мне? — Лукьян растерялся. — Все.

— Комплект?

(Ого, какое словечко!)

— Комплект… — И уже вдогонку — Комплект и пиво…

— Одно?

— Одно… — И отругал себя: надо было два пива. Это он из за «комплекта» растерялся.

Тетенька принесла сразу весь комплект, попросила рассчитаться — верно, приметила, что нездешний, подумал Лукьян, беря сдачу. Он, однако, успел спросить:

— Скажите, пожалуйста, Иван Голота здесь обедает? — И уточнил: — Нет, нет, не сейчас, а вообще.

— Он кто?

— Забойщик. Передовой забойщик… — У нас две тысячи забойщиков, и все передовые. Наверно, обедает, раз забойщик. Сам директор «Кочегарки» здесь обедает… — гордо проговорила тетенька и заторопилась к столикам, за которыми сейчас обедали, на взгляд Лукьяна, как раз работники шахтоуправления. Оттуда долежали шутки, остроты, смех. Несколько обедающих были в очках. Среди них Лукьян, отпивая пиво (точно как в Глинске — свежее свежее!), и стал искать глазами директора «Кочегарки». И, кажется, отыскал. Средних лет, уже полысевший, с худощавым лицом, в летнем сером костюме, в рубашке с отложным, поверх пиджака, белым воротником, как у Эрнста Тельмана на портретах. Пива он не пил, а борщ похвалил и принялся за второе. С ним были еще трое в синих застегнутых спецовках, один почему то ничего не ел, только потягивал пиво. Именно его внимание чем то привлек Лукьян. Может быть, тем, как внимательно вчитывался в надпись на стене, оправленную в золоченую раму. Речь там шла, разумеется, об угле: «Сей минерал, если не нам, то потомкам нашим зело будет полезен!» Больше того, Лукьян уже было вынул карандаш и вознамерился переписать эту надпись на обороте меню, а теперь, увидев, что на него смотрят, совсем смутился. Тихонько спрятал карандаш, налег на обед, но не рассчитал, справился с «комплектом» быстрее управленцев и заколебался, как лучше поступить, выйти или сидеть? Так или иначе, на него уже обратили внимание, и сам «директор» покосился в его сторону, а точнее, на его корзиночку на полу, и все четверо заговорили о ней, словно эта вещь каждому из них напомнила что-то родное. Опять у него неприятности с этой корзинкой! К тому же на стене больше никаких надписей не было, а шнырять глазами по пустым стенам вроде бы даже и не очень прилично — только снова обратишь па себя внимание. Преодолев колебания, словно дело шло о чем то необычайно важном, Лукьян взял корзинку и вышел.

Навстречу ему шла большая толпа шахтеров, кое кто в спецовках, с неотмытыми лицами, должно быть, спешили за пивом, которое и в знаменитой «Кочегарке» бывает не каждый день. Это Лукьян понял по тону вопроса, обращенного к нему первым из идущих:

— Качают пиво?

— Качают…

— Красота!