Зеленый берег

— Сказать, что ты начала глупеть, было бы слишком. Но не к тому ли идет, Гаухар? Принцип… Тоже нашла себе принцип! — Теперь в голосе его прорвались ненависть, злоба.

— Думай, что хочешь, — спокойно ответила Гаухар, — я сказала, что думаю, в чем убеждена. Тебе не нравятся мои принципы? Это не новость для меня. Если разобраться глубже, мы по-разному смотрим на современную жизнь! Ты отстал от нее больше, чем на полвека. Я все сказала, Джагфар!

Он остановился, с презрением оглядел Гаухар, словно была она существом низшим и если он в последние дни так много разговаривал с ней, то благодаря лишь своему терпению и снисходительности. Вдруг лицо его исказилось, глаза сузились.

— Слушай, — сказал он каким-то сдавленным голосом, — я сделал все возможное и даже невозможное. Дальнейшее наше топтание на улице ничего не даст. Запомни — ты не раз пожалеешь, но будет уже поздно. Да, да, поздно! Я надеялся, что ты способна понять, в какую трясину может завести тебя собственное упрямство и самомнение. Напрасно надеялся! Тебе хотелось бы, чтобы я поверил, будто ты и в самом деле незамаранная, идейная, принципиальная… Да, да, я все вижу! Думаешь, вокруг тебя доверчивые дураки? Думаешь, если я до сих пор ничего не говорил, так не знаю цену твоей честности? У тебя в Зеленом Береге побывала всякие там Билалы Шангараевы и Алчыны!.. Ага, побледнела? Надеялась, что люди ничего не узнают? А вот и узнали! И о твоей райской птице по имени Агзам-Магзам тоже знают! Ты ведь, встречаясь со мной, вызвала его сюда. Он даже приходил в институт! А потом ты ездила в аэропорт, провожала этого Агзама-Магзама…

— Все правильно, Джагфар, — с трудом, но не теряя самообладания, проговорила Гаухар. — Во всяком случае, имена ты назвал почти правильно. А вот что кроется за именами, узнать об этом у тебя не хватило ни ума, ни желания быть честным. — С каждым новым словом голос ее становился крепче. — Вот наконец ты и приоткрыл свой подлинный облик, выдал затаенные мысли. Но далеко не полностью открыл и выдал… Если б я поверила тебе, приняла твои предложения, ты открылся бы полностью. И тогда — горе мне! Ты превратил бы меня в презренную рабыню. Вот каков ты, Джагфар Маулиханов!.. Не перебивай и слушай! Я ведь служила тебя… Было время — я по наивности принимала тебя за порядочного человека. Даже уйдя из твоего дома, не сразу выбросила тебя из сердца. Но вот сегодня, слава богу, все кончилось, развеялось по ветру. Ты ведь никогда не изменял себе. Я только поражаюсь — до какой же степени была слепа! Оказывается, в первый-то раз мы с тобой не по-настоящему расстались. А вот сейчас расстаемся навеки, Я не чувствую в душе никакой утраты. Наоборот, мне легче стало… Воя идет твой троллейбус? Прощай?

Джагфар резко повернулся и пошел. Он и сейчас ничуть не разуверился в своей правоте и силе. «Куда ей деваться? — думал он. — Все равно вернется ко мне. Просто набивает цену себе. Но приму ли я ее, это еще посмотрим…»

Уходя, он ни разу не обернулся. И только заняв место в троллейбусе, посмотрел в окно. Ему показалось, что Гаухар вроде бы сделала шаг в сторону троллейбуса. «Вот так, еще пошагаешь!» — злорадно подумал он, скривив губы.

На самом-то деле Гаухар не шелохнулась. Троллейбус все удалялся. Но цепочка, когда-то соединявшая двух этих людей, не растягивалась, подобно резине. Звенья ее оборвались. Они и прежде еле держались, только Гаухар в наивной своей вере слишком долго надеялась на несбыточное.

3

Когда Гаухар вернулась в квартиру своих гостеприимных друзей, ни Галимджан-абы, ни Рахимы-апа еще не было дома. Обе девушки наперебой расспрашивали, как Гаухар сдавала последний экзамен, затем шумно поздравляли ее с успехом, наконец принялись готовить чай, накрывать стол, успевая при этом неумолчно болтать. Глядя на них, и Гаухар повеселела. Она уже улыбалась, слушая их трескотню.

После чая девушки усиленно стали звать гостью в кино, — что это за жизнь, если, сдав экзамены, даже в кино не сходить! Гаухар пожаловалась на головную боль, к тому же завтра она отправляется домой, надо отдохнуть перед дорогой.

Вскоре вернулась Рахима-апа. Дочки; наспех выпалили ей, что у Гаухар все в порядке, и тут же побежали в кино. Каникулы у них на исходе, надо с толком использовать последние вечера.

— И поругать их хочется за то, что совсем не занимаются домашними делами, а потом раскину умом — и опять молчу. Наша молодость прошла в трудное время, мы не могли так свободно чувствовать себя, а им море по колено, — заговорила Рахима-апа, когда за дверью стихли шаги девушек. Потом она спросила Гаухар: — Ну как твои дела?

— Что вам сказать, Рахима-апа… Об экзаменах вы знаете. А если о Джагфаре, так все кончено. Расстались навсегда-.

— Хорошо все обдумала?

— Твердо решила. Довольно.

— Что ж я могу сказать? Ты не ребенок, выпила до дна свою чашу.