Зеленый берег

Прочитав письмо, Гаухар как-то притихла в душе. Ей было приятно и грустно. Пожалуй, еще не было в ее жизни другого такого случая, который заставил бы так глубоко и искренне задуматься. Письмо не сказало ей ничего нового о Джагфаре. Но — Билал!.. Гаухар иногда бранила его за упрямство и навязчивость. Он был иногда смешон. Порой раздражал до того, что она готова была считать его несколько свихнувшимся. Но она никогда не сердилась на него по-настоящему. Правда, не могла также представить себе, что Билал столь редкостно постоянен. Радуясь от всего сердца, она благодарила его за это письмо. Даже почувствовала некоторую гордость: ее столько лет любил такой человек! Ее радовала, наконец, и его женитьба. Как говорится, дай бог счастья! Но отвечать ему на письмо она действительно не будет. Пусть все останется как есть.

Второе письмо… Оно оказалось от Алчына. Хотя подписи не было, Гаухар безошибочно узнала автора по слогу. Кое-как прочитала анонимку и невольно рассмеялась; Алчын просил «не преследовать» его, и так ему надоедают поклонницы, доставляя различные мелкие неприятности».

Она почти уверена была и в другом — к этому письму по-своему приложил руку Джагфар. Не исключено, что он с серьезным видом потребовал от Алчына «оставить в покое мою жену». Актер перепугался. Желая оправдаться перед Джагфаром и в то же время «сохранить достоинство», он состряпал это нелепое и неумно» письмо. Как бы там ни было, Джагфар может злорадно гордиться своей подлой выдумкой.

С письмами покончено, теперь Гаухар может пойти к тетушке Забире на кухню.

— Милости прошу, Гаухар! Садись, милая Гаухар! С тех пор, как ты уехала, я ни разу по-настоящему не пила чай. Не было прежнего вкуса — и все тут!

Гаухар достала из чемодана конфеты. Рахима снабдила ее превосходным домашним печеньем.

— До чего же добрые люди эти Рахима и Галимджан! Ну смотри, сколько гостинцев… Тысячу раз спасибо им!

— А вот это они прислали для Бибинур-апа, а это — для ее Гульназ, — продолжала Гаухар выкладывать кульки и свертки. — У них есть дочери-двойняшки, так похожи друг на друга — ни за что не отличишь. Так вот, старики и к племяннице Гульназ привязаны не меньше, чем к родным дочерям.

— Бибинур очень обрадуется такому вниманию! — растроганно говорила тетушка Забира, — Она, бедняжка, целыми днями в школе. Недавно видела ее на улице, — как всегда, не жалуется, но я разве не вижу, как ей трудно? Вся голова поседела, под глазами синева. Чтобы управляться с такой большой школой, нужны немалые силы. А тут еще Гульназ болела. Теперь, слава богу, поправилась…

Тетушка Забира подвинула ближе к Гаухар чашку с чаем, не сводила с постоялицы благодарных и влюбленных глаз. Каждая морщинка на ее лице будто разгладилась.

Гаухар тоже расчувствовалась, была очень откровенна со своей квартирной хозяйкой.

— Ты уж извини, тетушка Забира, — наверное, я обижала тебя, не все говорила, что у меня на душе. Признаться, порой тяжело бывало. А ты меня, как мать, родная, сколько раз утешала я успокаивала. Теперь ничего не буду скрывать от тебя.

И она без утайки все рассказала о себе — о разладе о Джагфаром, я о его непорядочности, и о том, что вот теперь она набралась сил и навсегда порвала с этим бесчестным человеком.

Тетушка Забира слушала со вниманием, но все же удивлялась в душе: почему Гаухар, раньше такая скрытная, именно сейчас раскрыла все свои тайны? Избавиться от большого горя, конечно, радостно. Тут, пожалуй, всю душу откроешь. И все-таки… В прежнее-то время было иначе: до гробовой доски не делились своими женскими секретами. Дурной славы боялись, лучшей подружке не доверяли. Знать, настало совсем другое время. Да будет к добру!

Умиляясь, тетушка Забира кое-что из своих наблюдений над квартиранткой все же держала при себе. А вот об Агзаме-то промолчала. А уж как он тут беспокоился за нее. Теперь ему станет легче. Сколько он напереживался после гибели жены. Небось без женской ласки ох тоскует. Ну, Гаухар — она понятливая. Всему свое время…

Завтра последний день каникул. Утром Гаухар, прибрав в доме, решила, что самая пора явиться в школу. Как там дела? Надо заранее все подготовить к началу занятий. Может быть, удастся поговорить с Бибинур-апа. Это было бы самое лучшее.

Идя, иди, — напутствовала тетушка Забира, перенося со стола посуду в кухню. — И Миляушу свою встретишь, небось ждет не дождется.

На улице, освещенной солнцем, Гаухар, прищурясь, осматривалась вокруг. Все здесь по-прежнему, ничего не изменилось. Только вчера была в Казани — и вот уже дома. Любопытно, — сейчас до Казани какой-нибудь час полета на самолете. А четверть века назад многим здешним жителям казалось, что Казань дальний город, некоторые бывали там два-три раза за всю свою жизнь. Ведь железная дорога до сих пор не проложена от Зеленого Берега, а воздушное сообщение открылось недавно. Интересно, доводилось ли тетушке Забире бывать в Казани? Надо бы спросить на досуге…